ного завода и поднимающееся в своем великолепии солнце, красное и слепящее глаза. Посмотрев еще раз на труп девушки, Бадри со смешанным чувством закрыл багажник.
«Пора бы уже привыкнуть», – подумал он. «Боже, ну почему все так сложно?»
Еле двигаясь от усталости, он сел за руль. Иногда ему казалось, его машина – его единственный друг. Ей ничего не нужно было объяснять, она все знала и послушно двигалась туда, куда ему было нужно.
– Теперь к Чареллу.
Бадри надел солнцезащитные очки – светило, казалось, проникало в его мозг и в саму его душу, высвечивая все то темное и страшное, что в ней было. После таких ночей на солнце всегда было больно смотреть.
До дома Чарелла ехать было примерно час – достаточное время для того, чтобы прийти в себя. Его мысли снова вернулись к девушке, лежащей в багажнике. Кто она? Он даже имени ее не спросил. На вид лет восемнадцать, не больше. Юная жрица любви и, судя по манере разговора, скорее всего не местная. Приехала в столицу на «заработки». Ее вряд ли скоро хватятся.
Воспоминания из смутных становились все более ясными. Он вспомнил ее глаза, полные затравленного ужаса, когда его клыки рвали ее горло. Она почти не кричала.
«Господи, слава Богу, все закончилось».
Следующее красное полнолуние наступит только через три года, а это значит, что еще целых тысячу девяносто пять дней не нужно будет никого убивать.
«Интересно, к этому вообще можно привыкнуть?» – подумал Бадри. – «Как другие с этим справляются?»
Он никогда их об этом не спрашивал. Негласные правила этики запрещали обсуждать подобные вещи.
Солнце уже не так раздражало, и его мысли постепенно переключились на Чарелла. На сегодня он назначил всеобщий сбор. Интересно, с чего это вдруг? Подобные собрания чаще, чем раз в сто лет не проводятся. Последнее было двадцать лет назад, так что должен был произойти по меньшей мере апокалипсис, чтобы Чарелл так задергался.
Первопророк всегда был каким-то закрытым, никогда нельзя было угадать, о чем он думает. Хотя стержень в нем, конечно, был, да еще какой! Мало кто выдерживал его взгляд. Бадри вдруг поймал себя на том, что не помнит, какого цвета у Чарелла глаза.
– Забавно, – усмехнулся он. – За столько лет я так и не смог понять его до конца. Даже цвет глаз не помню.
Машина легко скользнула по набережной. Город постепенно просыпался. После таких ночей Бадри было сложно смотреть на людей, которые просто шли по улицам. Все они казались ему какими-то эфемерными существами из другого мира, с которыми ему приходилось сосуществовать, и для которых он в общем-то представлял угрозу.
«Интересно, каково это, просто быть человеком?» – думал он. – «Каково даже не подозревать о том, что рядом с тобой находятся «другие»?»
Вот и особняк Чарелла. Он стоял на самой горе отдельно от остальных домов. Странно, что первопророк не поселился за городом. Так было бы проще и безопаснее, но Чарелл всегда был слишком самоуверен. Да и дом, по правде сказать, был что надо. Надо отдать Чареллу должное, вкус у него был. Тяга к роскоши – это, пожалуй, единственная его слабость. В особняке стиль «модерн» изящно и гармонировал с мрамором и золотом венецианских дворцов. Отделанные перламутром витраж превращали проходящий через них солнечный свет в сказочную феерию, которая затем отражалась в зеркальных стенах. Посмотреть действительно было на что, но Бадри в данный момент интересовал не сам дом, а небольшая постройка в глубине сада, к которой он и направил машину. Это было что-то вроде домашнего крематория. Именно здесь все и избавлялись от трупов. Проблем с полицией не хотел никто.
Бадри остановил машину и нажал на кнопку, чтобы открыть багажник. Из здания вышли двое «утилизаторов», как он их называл про себя. Они молча кивнули ему, и он успел заметить озабоченность на их обычно непроницаемых лицах.
«Видно не меня одного беспокоит внеплановый сбор», – подумал он с какой-то иронией.
Утилизаторы тем временем вытащили тело из багажника и понесли в крематорий. Стараясь не смотреть в их сторону, Бадри развернул машину и направил ее к главному входу особняка.
«Похоже, я сегодня первый», – подумал он. Других машин видно не было.
Бадри вышел из машины и пошел в дом. Его встретил Джимми, дворецкий Чарелла, что только добавило странности: обычно первопророк сам приветствовал своих гостей.
– Батони Чарелл наверху в своем кабинете, – вежливо объяснил дворецкий и, понизив голос, добавил: – Он сильно не в духе.
Они подошли к резной двери из красного дерева и перед тем, как постучать в нее, Джимми сделал глубокий вдох, словно готовясь к главному испытанию в своей жизни.
Ответа на стук не последовало. Они подождали пару секунд, и дворецкий повторил попытку.
– Войдите, –
