стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение, лег на спину, раскинул руки и уставился в небо.
– Вот, очень правильно, – одобрительно кивнул Макнери и опять лизнул коньяк. – Релаксация – это именно то, чего нам не хватает. Когда вы в последний раз так лежали, глядя на небеса?
– Даже и не помню, – подумав, ответил Шерлок.
– То-то и оно, – наставительно сказал капитан. – Я привык наблюдать небо снаружи, из космоса, а ведь как замечательно созерцать его над головой! Хотя… – Он задумался, а потом проникновенно продолжил: – Вы знаете, Шерлок, вот ведь странно – в космосе я чувствую себя лучше, чем дома и вообще на поверхности. Словно мои предки были какими-то межзведными существами… Ну, то есть космическое пространство было их средой обитания.
Тумберг покосился на него.
– Бросьте, Линс. Вот если бы в космическом пространстве вы чувствовали себя хорошо за бортом вашего дальнолета, в голом виде, тогда можно было бы рассматривать версию о предках из вакуума. Во всяком случае, держать ее в уме. А так условия на корабле у вас вполне комфортные, коньяк есть, а жены, которая может помешать вам его пить, рядом нет. На своем «Пузатике» вы царь и бог, вот потому и нравится вам бывать в рейсах. И никаких межзвездных предков.
– Шерлок, ну зачем вы так прозаично? – в голосе капитана Макнери звучал укор. – Все по каким-то банальным полочкам разложили… Никакой, понимаешь, лирики.
Тумберг уголками рта обозначил улыбку.
– Работа у меня такая, Линс. Иногда целые философские монологи приходится выслушивать от задержанных. Такую базу подводят под заурядную кражу, что будь я подоверчивей – проникся бы, зауважал и отпустил на все четыре стороны.
– Значит, не верите в души прекрасные порывы?
– Почему же – верю. Только если они не соседствуют с криминалом. И против лирики ничего не имею. Но – вне пределов моей профессиональной деятельности. Вот сейчас, например, настроение у меня вполне лиричное. Лежу, смотрю задумчиво в небо широкое…
Макнери поднял голову вверх, прищурился от выскользнувшего из-за облаков солнца.
– Я бы тоже полежал, да нужно заняться ухой.
Он допил коньяк, покрутил в пальцах стаканчик и устремил долгий взгляд на пустую уже бутылку.
– Уха может и подождать, – лениво и не сразу произнес Тумберг.
Ему казалось, что тело его становится невесомым и поднимается ввысь, как пушинка, подхваченная ветром. И это было здорово – витать над землей, отстранившись от всего, покусывая травинку и вдыхая луговые ароматы… Ощущение чужого присутствия забилось куда-то в угол под натиском охватившей следователя отрешенности и притихло там.
Макнери тоже улегся рядом, но минут через пять поднялся на ноги и заявил:
– Нет, по-моему, релаксировать все-таки лучше с коньячком.
Он направился к палатке и скрылся
