друг друга. Документы, описывающие отношения в рамках владений лордства, оперируют не терминами земельных отношений или пожалований, а категориями родства между лордом, его друзьями и клиентами. Это были договоры дружбы, зависимости, в которых указывались право на защиты и покровительство со стороны более сильных, а также службы и обязательств как категорий и лордства, и родства. Однако если отношения родства не нуждались в письменной фиксации, то связи между землевладельцем и землепользователями скреплялись юридическим договором, в котором использовался все тот же язык родства. Фразы, заключающие в себе обязательство человека по отношению к лорду «действовать и повиноваться так, как будто он мой отец, и я его сын», поскольку «этот лорд настолько добр, что оставил меня [на земле], как будто я его собственный сын», являются естественными для таких контрактов.
Лорды, таким образом, выступали в роли отцов, а взаимная ответственность между ними и клансменами была одновременно и взаимным правом, и обоюдной обязанностью. В этих договорах из раза в раз повторяется обещание действовать и выступать сообща, привлекая всех сподвижников, а в качестве наказания за нарушение данного обещания указывается возможность лишения покровительства для такого человека. Колин, граф Аргайл, например, в своем договоре с Уильямом, графом Гленкайрном в 1576 г., и Джоном, графом Маром в 1578 г. особо оговорил условие, что если убийца или другой нарушитель появится в их землях, среди их родственников или зависимых от них людей, то это никак не скажется на их дружбе, в том случае если они сами накажут преступника.
Подобные договоры свидетельствуют о сохранении частноправовых отношений и практических методов борьбы с нарушителями закона. В данном случае речь не идет о противостоянии традиционных родовых институтов с правительственными практиками. Скорее важно было то, какие из институтов более действенны в борьбе с нарушителями, и какие практики стоит использовать, чтобы максимально достичь желаемого результата. Так, неудовлетворенность неэфективными действиями правительства в 1545 г., которое на протяжении целого года не могло удовлетворить жалобу Вальтера Огилви Данлагаса на Томаса Байрда, незаконно захватившего земли Огилви, толкнула пострадавшего в объятия традиционного права мести. Обратившись к вождю старшей ветви клана Огилви, а также к могущественному местному магнату Джорджу графу Хантли, Вальтер Огилви получил в свое распоряжение целую армию и молниеносно отвоевал обратно свои земли. В отличие от центрального судопроизводства, которое могло растягиваться на долгие месяцы, наказание в рамках родовых практик приходило быстро и неминуемо. В этой связи можно говорить, скорее, о слабости институтов национального государства, чем о силе традиционно родовых практик. При этом в равной степени частное право эффективно действовало и в земельных отношениях, и в вопросах уголовных преступлений, поскольку не просто использовало традиционные практики взаимоотношений, но и исходило из необходимости
