что он ищет нечто особенное – идеал, до которого далеко Зое, – не описывать же сам идеал, да и мысли его в первое утро новой жизни были о другом, и себя он представлял лишь в единственной ипостаси, робея перед словом «испытатель».
Сейчас разговор с Виктором отбил охоту заходить в цех, но и к долгому пути вдоль речки было уже не вернуться, раз уж автобус довёз его до проходной. Не зная, как убить освободившееся время, он побрёл на своё новое место, понимая вместе с тем, что его столь раннее появление коллеги непременно объяснят мальчишеским волнением – и не преминут подковырнуть.
Комната испытателей была – зал в два света, однообразие стен которого нарушалось только портретом Хрущёва и картой Союза с красным флажком на месте полигона. У одного из окон гляделась в зеркальце девушка. Он прежде встречал её на территории и приметил, и теперь порадовался, что им придётся работать вместе. Девушка смотрела на него изучающе, и Аратов смешался, вдруг поняв, каким она его видит: длинный, худой мальчик, зыбко переминающийся на пороге.
– Так это вы и есть новенький? Векшин говорил о вас.
– Хорошо, что вы назвали, а то фамилия выскочила из головы. Значит, Векшин? Как на экзамене: забыл, что учил вчера.
– Волнуетесь? – улыбнулась девушка.
Улыбка у неё вышла тихая, мягкая; некрасивое лицо её вообще хорошо было мягкостью и черт, и тонов: волосы были светло-русые, а глаза – серые.
– Он у вас кто – начальник бригады?
– Временный – до тех пор, пока настоящий (того зовут Вилен, Вилен Ерышев), пока тот не вернется из экспедиции или пока Векшин и сам не улетит. У нас вечно все замещают друг друга. Сейчас в Москве вообще только он да я.
Она сказала: «В Москве», – словно при взгляде из того далека, где все они так подолгу жили, пригороды сливались со столицей в одно естественное целое.
– С Виленом, – продолжала она, – вы познакомитесь, может быть, только в командировке или даже не познакомитесь никогда: один будет там, другой – здесь, потом наоборот, другой – там, этак и жизнь пройдёт. А вот уж с кем не миновать свести знакомство – это со своим начальником группы: с Петей Еленским.
– Тут еще и группы…
– Каждая, – продолжила она свою не слишком занимательную лекцию, которой Аратов между тем внимал с интересом, – каждая ведёт своё изделие: одна – «двадцатку», вторая – «Е-7», по-нашему – «семёрку». И в каждой – по полтора человека.
– Я просился… договорился – на «седьмую», – сообщил Аратов; именно из-за неё, первой в мире антиракеты, он поступил на работу в конструкторское бюро Саверина, расположенное за городом, хотя выпуск этого года целиком распределили в Москве, и он легко мог бы найти себе место поближе к дому.
– Тогда, значит, вместе будем, у Пети. А вот и нынешний грозный начальник.
Не сторонник определять характеры по фамилиям, Аратов между тем был уверен, что тот, кого назвали Векшиным, непременно должен быть крупным, шумным мужчиной с мясистым носом, короткими
