время моей молодости, как в дни великих праздников Рождества Христова и Святой Пасхи. Это праздники по преимуществу детские, и на них как будто исполняется сила слов Христовых: аще не будете яко дети, не имате внити в царствие Божие.
Рождество Христово… Как счастлив ребёнок, которому удавалось слышать от благочестивой матери простые рассказы о Рождестве Христа Спасителя! Как счастлива и мать, которая, рассказывая святую и трогательную повесть, встречала живое любопытство и сочувствие в своем ребёнке и сама слышала от него вопросы, в коих детская фантазия так любит разыгрываться, и, вдохновляясь этими вопросами, спешила передавать своему дитяти собственное благочестивое чувство. Для детского ума и для детского воображения как много привлекательного в этом рассказе. Тихая ночь над полями палестинскими – уединённая пещера – ясли (кормушка для скота). Домашние животные, согревающие своим дыханием Младенца и над Ним кроткая, любящая мать с задумчивым взором и с ясною улыбкою материнского счастья – три великолепных царя, идущих за звездою к убогому вертепу с дарами, – и вдали на поле пастухи посреди своего стада, внимающие радостной вести Ангела и таинственному хору сил небесных. Потом злодей Ирод, преследующий невинного Младенца; избиение младенцев в Вифлееме, потом путешествие Святого семейства в Египет – сколько во всём этом жизни и действия, сколько интереса для ребёнка! Старая и никогда не стареющая повесть! Как она была привлекательна для детского слуха и как скоро сживалось с нею детское понятие! Оттого-то, лишь только приведёшь себе на память эту простую повесть, воскресает в душе целый мир, воскресает всё давно прошедшее детство с его обстановкою, со всеми лицами, окружавшими его, со всеми радостями его, возвращается в душе то же таинственное ожидание чего-то, которое всегда бывало перед праздником. Что было бы с нами, если б не было в жизни таких минут детского восторга!
…Вечер пред Рождеством: вернулся я от всенощной и сижу дома в той же комнате, в которой прошло всё мое детство; на том же месте, где стояла колыбель моя, потом моя детская постелька, стоит теперь моё кресло перед письменным столом. Вот окно, у которого сиживала старуха няня и уговаривала ложиться спать, тогда как спать не хотелось, потому что в душе было волненье – ожиданье чего-то радостного, чего-то торжественного на утро. То не было ожидание подарков – нет, чуялось душе точно, что завтра будет день необыкновенный, светлый, радостный и что-то великое совершаться будет. Бывало, ляжешь, а колокол разбудит тебя перед заутреней, и няня, вставшая, чтобы идти в церковь, опять должна уговаривать ребёнка, чтоб заснул.
Боже! Это же ожидание детских дней ощущаю я в себе и теперь… Как всё во мне тихо, как всё во мне торжественно! Как всё во мне дышит чувством прежних лет, – и с какою духовною алчностью ожидаю я торжественного утра. Это чувство – драгоценнейший дар неба, посылаемый среди мирского шума и суеты взрослым людям, чтоб они живо вспомнили то время, когда были
