интересную работу, связанную с языками, наукой или искусством, – убеждаться в том, что именно по этой формальной причине я не могла её получить. Это было очень угнетающе.
В начале 1938 года родители моих хороших друзей пригласили меня сопровождать их в поездке по Тунису. Они сделали это заманчивое предложение так, словно, принимая его, я доставляю им удовольствие: я должна была организовать поездку и помочь им своим знанием французского. Как раз в это пасмурное время года две недели солнца в Северной Африке представляли собой великолепную смену обстановки. Мои хозяева баловали меня во время поездки, словно я была им родной дочерью.
Должно было пройти много лет, прежде чем я вновь возвратилась в Англию.
По дороге домой я получила известие, что мой брат Александр ввиду резко развивающейся чахотки доставлен в Лозанну. Литовское правительство, которое присвоило наше состояние, согласилось до известной степени оплатить лечение и разрешить вывоз валюты. Я была единственным членом семьи, который жил тогда вне Литвы; поэтому я должна была немедленно соединиться с братом в Швейцарии.
Я поселилась в Лозанне рядом с клиникой. Последующие месяцы прошли столь печально, что я лучше не буду здесь на них останавливаться.
Наконец приехали Мисси и мама, чтобы сменить меня. Они убедили меня ехать в Берлин, расположенный гораздо ближе к Литве, где со мной была бы хорошая связь из Швейцарии.
В Берлине я встретила много друзей по далеким баден-баденским дням. Ничто, кажется, не может так укрепить дружеские связи, как воспоминание об общих детских играх. Мои друзья ввели меня в бурную, пеструю жизнь немецкой столицы. К моему удивлению, я была сразу же принята друзьями в их круг – без всяких неприятностей, которые в других местах были неизбежны для эмигрантов; и это было самым важным: мне предоставили равные с другими возможности, чтобы учиться и работать.
Между тем лечение Александра оказалось бесполезным. Его состояние ухудшалось, и он скоропостижно скончался в апреле 1939 года. Его смерть была глубокой раной для нашей дружной семьи; все другие трудности по сравнению с этой утратой казались незначительными.
Однако и эти трудности сильно возросли в течение последующих месяцев.
Часть 2. Первые годы войны
1
Берлин, июль 1939 года: казалось, мир снова был обеспечен последними заверениями западных государств, нападение наци было предотвращено. Во французском посольстве на Парижской площади, рядом со знаменитым отелем «Адлон», состоялся большой приём.
Французский посол мосье Кулондр имел обыкновение, как и его предшественник мосье Франсуа-Понсе, приглашать некоторых молодых людей, чтобы оживить официальные приёмы. Длинный ряд служебных автомобилей, украшенных четырехугольными штандартами, тянулся к подъезду, когда я подходила к лестнице, покрытой красным ковром. Гостями были дипломаты – среди них итальянский,
