обернулась – следуя направлению моего взгляда.
– A-а… познакомься, это моя сестра Ира.
Я хорошо помню эти чуть затертые черты лица, которые, в то же время, я оценил бы сегодня, как в чем-то чрезвычайно притягательные. Если смотреть на красивое лицо через тонкий слой прозрачной бумаги… да, что-то в таком роде.
Притягательность – от того, что хочешь заглянуть за этот слой.
Никогда не получится.
– Привет, – поздоровалась Ира. Этот теплый утробный оттенок… даже захлебный – будто рот чуть наполнен водой.
Я тоже поздоровался.
Ира спросила у сестры, уходим ли мы.
– Может быть, останетесь? – она повернулась ко мне, – Знаешь, у меня есть великолепный крыс в пластмассовом манеже, очень умный, поддается обучению, хочешь посмотреть?
– С кем ты разговаривала по телефону? – спросила Ленка.
Так и продолжая протягивать видеокассеты – машинально; выглядело это довольно странно, – Ленка чуть отступила к отворенной в комнату двери. На ее лицо легла черная тень от узкого гардеробного козырька.
А Ира, наоборот, приблизилась ко мне.
– С Владом. А что?
Край тени полоснул по Ленкиному лицу, когда она резко шагнула ко мне, в свет. Словно стараясь оттеснить Иру.
– Ничего. Мы уходим.
Ленка сказала это не резко и не показательно – нет. Очень ровно и незначительно.
– Да нет, он еще нескоро позвонит, вы можете остаться – у меня уйма времени… ну ладно, как хотите.
– Ты… собираешься завтра встретиться с Лешей?
– Да, – сказала Ленка; а затем прибавила (сбивчиво, ее голос чуть изменил ей), – я ведь уже сказала тебе, что встречусь с ним.
– Послушай, мне кажется… знаешь, поговори с ним завтра о чем-нибудь отвлеченном, и все – не говори о своей сестре.
Ленка посмотрела на меня. Резко переспросила:
– Отвлеченном?
– Ну да. Ты встречалась с ним без Иры хоть раз?
– Нет… я же говорила тебе: мы гуляли все вместе втроем. Как я могу встретиться с ним и говорить о чем-то постороннем, если я как раз хочу…
– Может, в этом уже нет никакой необходимости.
Мы уже стояли во дворе. В лифте и потом – еще раз – когда вышли из подъезда, я постарался как раньше, пятнадцать минут назад, соединив что-то в своем мозгу, услышать спор, происходивший на небе: «Лошадь! – колесница! – лошадь! – колесница!» – нет, оба раза у меня ничего не вышло. Я ничего не услышал. Спор прекратился. Короли помирились.
И мне самому – еще до моих попыток, когда мы только вышли из квартиры, – стало вдруг очень хорошо и очень спокойно. Полное умиротворение и тихое торжество. Поначалу я сам удивился, что такое со мной произошло.
Потом я понял. Я, десятилетний ребенок, сумел самолично разрешить ситуацию, которую, как Ленка говорила, уже никто – никто – не в силах разрешить. Распутать паутину.
Я
