влияния традиций и обычаев, против которого восставал Милль в трактате «О свободе». Однако понимание Миллем традиций и обычаев было более сложным, чем предполагает такая интерпретация. В несколько тревожном пассаже из «Системы логики» он пишет:
Чем дольше живет человечество и чем цивилизованнее оно становится, тем более, как замечает Конт, получает преобладание над другими силами влияние прошлых поколений на теперешнее и человечества en masse на каждого из составляющих его индивидуумов; и хотя ход дел все-таки остается доступным для изменения как со стороны случайностей, так и со стороны личных качеств, однако усиливающееся преобладание коллективной деятельности человечества над всеми прочими, более мелкими причинами постоянно приводит общую эволюцию человечества к некоторому более определенному и доступному для предсказания пути35.
В то же время довольно ограниченное понимание Стивенсом «собственной деятельности» и того, что относится к сфере его интересов и знаний, делает его особенно уязвимым к превратностям моральной удачи. Ибо лорд Дарлингтон оказывается слабаком и легкой мишенью для национал-социалиста Иоахима фон Риббентропа, немецкого посла в Лондоне до войны. В результате (по крайней мере, такое впечатление создается из романа) жизнь мистера Стивенса неудачна, потому что неудачей обернулась жизнь его хозяина, а не потому, что жизнь слуги по своей сути обречена на неудачу. В конце концов, если бы Уинстон Черчилль нанял мистера Стивенса, последний мог бы отрицать, что потерпел неудачу. Он мог бы заявить, что был верным слугой великого человека, то есть тем, кем всегда и намеревался быть36. Вместо этого преданность мистера Стивенса своему делу лишает его как достоинства, так и любви, потому что единственная женщина, на которой он мог бы жениться, работает в том же самом поместье, а он считает, что отношения с ней наверняка навредили бы их профессиональным связям. Хоть мистер Стивенс и пускает свою личную жизнь под откос, я утверждаю, что в данном случае нет причин считать подобные неудачи результатом избранной им профессии37.
Опять же, возможно, причина, по которой его жизнь кажется неудачной, – то, что он лакей. Лакействовать, как предлагает понимать этот термин Томас Хилл, не значит счастливо добывать себе пропитание, работая на другого; лакействовать – жить и действовать будучи несвободным человеком, чья воля каким-то образом подчинена воле другого – человеком, который, в формулировке Хилла, отрекается от своих моральных прав38. И все же мистера Стивенса можно защитить даже от этого обвинения. Разве он в самом деле отрекся от своих моральных прав? Его чувство долга по отношению к своему нанимателю кажется производным от его чувства долга по отношению к самому себе и его amour propre39, ведь мы не сомневаемся, что он мог бы допустить снижение стандартов своей работы так, чтобы его наниматель не догадался. Мистер Стивенс, который придерживается собственного понимания благопристойности несмотря
Гарриет Тейлор, как сообщает Майкл Пэк, когда-то надеялась стать журналисткой и публицисткой, подобно своей подруге Гарриет Мартино. Но в начале отношений с Миллем она решила отказаться от этих планов и сосредоточиться на развитии его карьеры, чтобы выражать себя «через свое влияние на него», пишет Пэк. «Именно Милль, а не Гарриет должен был стать писателем. Его, а не ее развитие было важным для мира» (
Можно возразить, что к этой неудаче привела его невозможность достигнуть подлинной автономии (это понятие я буду рассматривать в следующей главе): если бы он использовал свою способность к критическому анализу более тщательно, ему бы не досталась незавидная доля работать на глупца. Но, как мы увидим, некоторые формы переноса интеллектуальной деятельности на других универсальны и неизбежны, и было бы неразумно призывать нас к ответственности за оценки, дать которые нам недостает компетентности. (Представьте двух рентгеновских кристаллографов, которые выбрали место работы в зависимости от близости к дому. Одна вносит огромный вклад в науку, потому что ей повезло работать с командой очень талантливых молекулярных биохимиков; другой не вносит почти никакого вклада.) Конечно же, повествование Исигуро подпитывается несоответствием между чопорными взглядами Стивенса и настоящими обстоятельствами жизни, и на время мы можем оставить открытым вопрос о том, является ли жизнь Стивенса или любая жизнь в таких обстоятельствах примером человеческого преуспеяния или неудачи.
Самолюбие (
