черепа и Доктор извлек мозг, он поразился, насколько тот был похож на человеческий: такой же по объему, с большим количеством извилин… Скажи ему кто о разумности этого существа – ничуть бы не удивился. Вот только было совершенно непонятно, от какого вида животных произошли эти гигантские «птички»? Неужели на кого-то из тогдашних обитателей животного мира мутация могла подействовать так сильно менее чем за двадцать лет? Впору было поверить, что ядерные взрывы сумели приоткрыть двери в некие параллельные миры, откуда успела проникнуть часть их обитателей. Впрочем, у других животных – тех же волков и медведей – мутация вообще оказалась «взрывной»: уже через три-четыре поколения, то есть года за три, животные изрядно «облысели», приобрели сплюснутые морды, а волки – еще и похожие на руки передние лапы. Свихнувшаяся природа умела преподносить сюрпризы, особенно после того, как ей в этом столь щедро помогли. Но этот вопрос не относился к профессиональной сфере Подземного Доктора; куда интереснее было узнать, приживется ли в совершенно чужом теле человеческий мозг? И если все-таки да, то сумеет ли пациент управлять крыльями и хвостом – органами, для которых в мозге не имелось соответствующих отделов?
В итоге случилось практически невероятное: мозг прижился, и Степан – пусть и не сразу, но довольно быстро – смог сначала начать шевелить новыми конечностями, а затем и вполне уверенно использовать их по назначению.
Произойди такое событие до Катастрофы, ученый мир взорвался бы от удивления и восторга, разразился бы овациями в честь ученого-новатора. Да что там – сошел бы с ума, осыпав удачливого экспериментатора всеми возможными званиями, регалиями и почестями. Про Нобелевскую премию можно было даже не упоминать – ее бы присудили, не раздумывая. Но сейчас… Сейчас ему было не до того, чтобы разбираться, какие отделы мозга Степана взяли на себя несвойственные им ранее функции и как такое стало возможно в принципе. Да и не имелось у него для подобных исследований нужного оборудования. Как, впрочем, и специальных знаний.
Имелась в тот раз и еще одна, пусть и не столь критичная проблема: как сделать, чтобы «птеродактиль» мог разговаривать? Подобная задача впервые встала перед Подземным Доктором, когда он научился пересаживать человеческий мозг волкам и медведям. Да, бывшие звери после такой операции получали разум, но разговаривать как люди они все равно не могли – слишком уж отличалось строение гортани, языка, челюстей от речевого аппарата человека. Первые зверолюди старательно сипели, хрипели, выли и гавкали, но уловить в этих звуках смысл было почти невозможно. Задача сделать своих пациентов по-настоящему говорящими показалась Доктору не только весьма важной, но и чрезвычайно интересной, и после многочисленных проб и ошибок он все-таки научился операционным путем дорабатывать речевой аппарат подопечных до максимально приближенного к человеческому. Правда, говорили бывшие звери все равно с характерным «акцентом» – рычаще и хрипло, а длинные фразы давались им зачастую с трудом, но они
