Рабочий класс тоже еще не сказал своего последнего слова; он движется своим путем, иногда подспудно, иногда не таясь. Не так легко избавиться от классовой борьбы, которая приняла многообразные формы, весьма отличные от упрощенной схемы, носящей это название и отсутствующей у Маркса, хоть на него и ссылаются ее носители. Вполне возможно, что противостояние рабочего класса и буржуазии не дойдет до антагонизма и остановится в смертельном равновесии, так что общество зачахнет, а государство будет гнить на месте или застынет в судороге. Вполне возможно, что мировая революция вспыхнет после латентного периода – или всепланетной войны в масштабах мирового рынка. Возможно… По всем признакам, трудящиеся в промышленно развитых странах встают не на путь бесконечного экономического роста и накопления и не на путь насильственной революции, ведущий к исчезновению государства, а на путь отмирания самого труда. Простой обзор возможностей показывает, что марксистская мысль не исчезла и исчезнуть не может.
Начинается сопоставление идей и гипотез Гегеля, Маркса, Ницше. Дело это нелегкое. Философская мысль, осмысление пространства и времени, распалась. С одной стороны, существует философия времени, длительности, тоже распыленная на частные суждения и ценности: историческое время, социальное время, психическое время и т. д. С другой – имеет место мысль эпистемологическая, выстраивающая свое абстрактное пространство и размышляющая над абстрактными (логико-математическими) пространствами. Большинство, если не все авторы вполне удобно устраиваются в ментальном (то есть неокантианском или неокартезианском) пространстве, доказывая тем самым, что «теоретическая практика» сужается до эгоцентричных рассуждений западного интеллектуала-специалиста и далее – до полностью обособленного (шизоидного) сознания.
Надо взорвать эту ситуацию. Надо продолжить сопоставление идей и предложений относительно пространства, которые проясняют современный мир, пусть даже они им и не управляют. Рассмотреть эти положения не как отдельно взятые идеи или гипотезы, не как «мысли», которые подлежат последующему изучению, а как фигуры-предвестницы, расположенные на границе современности[33]. Таков замысел этой работы о пространстве.
I. 11
Состоит ли наш замысел в единой критической теории существующего пространства, призванной заменить описания и членения, которые это пространство признают, а также критические теории общества вообще, политэкономии, культуры и пр.? Нет. Заменить технологическую утопию утопией негативной, критической, применительно как к пространству, так и к «человеку» и «обществу», уже недостаточно. Время критической теории, доведенной до опровержения и даже радикального протеста (либо «точечного», направленного против того или иного уязвимого «пункта», либо глобального), подошло к концу.
Нужно ли считать первоочередной задачей методичное разрушение кодов, относящихся
Заявляя уже сейчас весь спектр мнений, приведу (без лишней иронии) некоторые источники: работы Чарльза Доджсона (псевдоним: Льюис Кэрролл), не столько «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье», сколько «Символическая логика» и «Логическая игра»; «Игра в бисер» Германа Гессе, особенно страницы, посвященные теории игры и ее взаимосвязи с языком и пространством, пространству игры, Касталии – пространству, где идет игра; Герман Вейль, «Симметрия» (1952 [рус. пер. 1968]); Фридрих Ницше, «О философах», особенно фрагменты о языке и «Об истине и лжи во вненравственном смысле».
Важное замечание: все тексты, которые мы цитируем выше и далее, обретают свой смысл лишь в связи с пространственной практикой и ее уровнями: планированием, «урбанизмом», архитектурой.
