бледный, жирные патлы висят вдоль впавших щек, в общем, как говорит все та же Петровна – «отворотясь не наглядеться».
Противно говорить, но это сокровище приходится мне братом, не родным, а единоутробным, то есть по матери.
– Чего тебе? – прохрипел он матери.
С тех пор как у меня окончательно лопнуло терпение и я перестала делать вид, что не реагирую на его мелкие гадости, а объяснила ему с применением физических методов, как нужно себя вести, он упорно меня игнорирует.
– Мне – ничего! – рявкнула мать. – Бабка твоя померла, вот! – и она кивнула на Петровну.
– Еще нет, – охладила я Поганца, потому что он сунулся было к Петровне, – так что отвали пока.
Он вызверился на меня и открыл было рот, чтобы обругать, потому что при матери он меня не очень боится, но тут раздался звонок в дверь, это приехала «Скорая».
Врачей было двое – одна толстая тетка; форма ее была размера не меньше шестидесятого. А при ней молодой совсем парень, стажер, что ли. Или фельдшер.
– Это чего у вас? – спросила тетка, не делая попытки нагнуться. – Что она на полу-то лежит?
– Упала, вот и лежит, – сказала я.
– А с чего упала-то?
– Не знаю, я в туалете была, выхожу, а она тут лежит, – честно ответила я.
– Рома, погляди! – бросила тетка парню.
Он нагнулся и ощупал Петровну довольно профессионально, затем пробормотал что-то на невнятной латыни. Я в это время догадалась принести из кухни табуретку, и тогда врачиха соизволила приступить к осмотру.
– Сколько лет? – спросила она, закончив, а узнав, что восемьдесят семь, замахала руками.
– И куда мы ее повезем? И зачем?
– То есть как зачем? – удивилась я. – А чего вы приехали, если лечить ее не собираетесь?
– Да что лечить-то, когда она отходит уже! – отмахнулась врачиха. – Перенести ее на кровать, да мы подождем, чтобы смерть констатировать. Чтоб два раза не ездить.
Скажу честно, уж на что я человек в этом смысле спокойный и невозмутимый, потому как с детства нагляделась на такое хамство, но тут я не нашлась что сказать.
Положение неожиданно спасла мать, которая начала орать. Вот, казалось бы, только что она радовалась, что Петровна помирает, но у матери моей жутко скандальный характер, она говорит, что это жизнь ее такой сделала. Так или иначе она не может себя сдержать, и в этом случае она завыла, как пароходная сирена.
Обругала всех и пообещала, что будет жаловаться в больницу, в райздрав, в горздрав и почему-то в Главное управление транспорта. Ах да, Петровна же всю жизнь проработала трамвайным кондуктором. Так это когда было-то…
После десяти минут материного оглушительного крика врачиха сдалась, тем более что Рома тихонько сказал ей, что, похоже, у бабули инсульт, а с инсультом ведь ничего непонятно, может, она еще и долго проживет.
Они вызвали водителя с носилками, погрузили Петровну и понесли. Я кинулась было в комнату, чтобы собрать вещи, но врачиха сказала,
