ссадины на моей левой ноге. Масло и охлаждающая жидкость сочились из всех щелей в движке на белый матерчатый коврик, а переднее колесо выглядело так, будто кто-то пытался его сплющить и превратить в нечто, напоминающее шестиугольник.
Я присел на корточки – ссадины на бедре тут же защипало – и растянул в стороны ошметки резины: то, что осталось от покрышки. Покрышка была располосована напрочь, словно ее распороли вдоль пополам с помощью резака для сыра.
– Взорвалась, – сказал я, скорее самому себе.
– Как это?
Я обернулся и крякнул:
– Покрышка, видимо, взорвалась. Я, должно быть, напоролся на гвоздь. Или на осколок стекла.
Ребекка поджала губы. Потом кивнула.
– Может, все же скажете мне, что происходит? – спросил я.
– Конечно.
– А мне это понравится?
– Ну, это зависит…
– От чего?
– От многих вещей.
Женщина прошла к верстаку, установленному вдоль задней стены помещения, и оперлась на него. Рядом с верстаком стоял стеклянный шкаф. В шкафу хранились призы, кубки и медали, которые мы с отцом выиграли в ходе своих спортивных карьер. Большинство моих наград было за победы в юношеских соревнованиях. А вот папины – гораздо более престижные. Две копии наград за победы в гонках «ТТ» плюс другие, за гонки на трассе Садерн-200, располагающейся на юге острова, а еще на трассе Норт-Уэст-200, которую проводят в Северной Ирландии.
На стене над этим шкафом висели два огромных постера. Тот, что слева, изображал меня, привставшего над седлом «Ямахи», когда я прохожу поворот Нук, перед тем как выйти на финишную прямую в гонках «ТТ». На том, что справа, как раз над плечом Ребекки, красовался отец на своей «Хонде», подскочившей обоими колесами в воздух, когда его катапультировал вверх, прямо в небо, ухабистый подъем на Баллоу-Бридж.
Ребекка облокотилась на прикрепленные к верстаку тиски.
– Моя фирма находится в Лондоне, – пояснила она. – Твои родители наняли меня две недели назад.
– Для какой именно работы?
– Для расследования обстоятельств смерти твоей сестры.
Я резко выдохнул. И вдруг ощутил полную пустоту в груди. А в животе заворочалось что-то горячее и мерзкое.
– Моя сестра погибла в автокатастрофе, – произнес я, неустойчиво покачиваясь. – Сорвалась с обрыва скалы. – Язык был какой-то резиновый и распухший. – Она сама это спланировала и осуществила.
– Она была в депрессии?
– Вы разве не слышали, что я только что сказал? Сестра – сама – нарочно – съехала – с – обрыва.
Ребекка склонила голову к плечу. Сложила руки на груди.
– Это обычная вещь для людей, которые кончают жизнь самоубийством. Они перед этим довольно долго пребывают в депрессии.
– Неужели? Именно этому вас научили в вашей школе детективов?
Взгляд Льюис стал жестким. Она опустила
