но и для всех миров трилоки.
Нина была дома. Жена полубоком устроилась на диване. Завернувшись в бежевый мохнатый халат, она демонстративно смотрела телевизор, хотя Нестор был убежден, что звуки передачи уходят в никуда, бессильно растворяясь в обоях гостиной. Нина болела. Нина скучала. Нина злилась.
– Где Антоха? – Нестор догадывался, где их пятилетний сын, но лучше было задать беседе некий отвлеченный тон. Не получилось.
– Антон у твоих. Бабушка заезжала. Привезла мне фруктов и какие-то деньги от твоего отца. Лежат на столе, под сахарницей.
– Зачем взяла?
– Не брала. Она уже в двери объявила. Поставила перед фактом. Ты откуда в такую рань? Ушел тихо, я и не проснулась.
Нестор насупился. Начиналось.
– На работе.
– У тебя методический день – среда. Какая работа?
– Предметников в районе собирали. Забыл тебе вчера сказать. Олимпиады начинаются. История через два месяца.
– И поэтому шея у тебя черная, а в шевелюре куски грязи? Опять на мотоцикле мотался черти где? Врун.
Вроде, пронесло. Мотоцикл – это хорошо, мотоцикл обязательно вывезет. Хуже было бы, вспомни Нина, как они познакомились. Именно эти воспоминания в таких ситуациях не давали Нине покоя. Пока они работали вместе, места для ревности не было. Но с уходом в декретный отпуск, Нина все чаще нервничала, все более настойчиво устраивала допросы, все дотошнее и придирчивее принюхивалась-присматривалась-примерялась. Нина как бы постоянно прослушивала песню «В каморке, что за актовым залом…» и неустанно натягивала ее сюжет на Нестора и его нынешних коллег. Основным доказательством мужней неверности были, конечно же, обстоятельства их собственного знакомства семилетней давности. Особенно напряженной стала обстановка после того, как Нестора нашел Кир. Раджас был конторой более чем солидной, но алиби своим сотрудникам не обеспечивал – зов проводника не проигнорируешь, при этом выкручивайся так, как позволяют тебе наглость, фантазия и чувство юмора.
Врать Нестор не умел катастрофически, но приходилось: не расскажешь же все так, как есть. Хотя Нестор однажды попытался. Нина отреагировала бурно – сказать, что не поверила, – ничего не сказать. Нестор в тот вечер убежал в пивную через три квартала, вызвонил Кира и потом в течение десятка кружек жалобился сокрушенно и пристыженно. Кир тогда расхохотался, как всегда, гулко и основательно.
– А что ж ты, друг, хотел? – весело выдыхал Наставник, обдавая Нестора хлопьями пивной пены. – Мы ж тебе не масоны, белые перчатки для любимой не выдаем.
Кир хлопал юного Нага по плечу и, успокаивая, признавался:
– Знаешь, моя со временем поверила… Ну, не совсем поверила, – кто ж в такое поверит? – а так, прикинулась, что правила игры принимает и играть согласна. Но только от этого не легче. Иногда разозлиться и такое учудит! Пару дней назад шепотом так выстрелила в спину: «Слушай, а Нагиев тоже из ваших?». А как-то дочь твой
