style="font-size:15px;"> В доме никого не было. Отец и мать уже давно работали на атомной электростанции. Кабинет у отца никогда не закрывался, как и шкаф. Семён Прокопьевич знал, что дети без надобности к нему в кабинет не зайдут. Держал детей в строгости: воспитывал к трудолюбию и послушанию. Васька в тот день зашёл в комнату отца, открыл шкаф, где лежали разные препараты. Не читая этикетки от чего предназначены, схватил баллончик и побежал к брату. Во дворе Митрофан продолжал дразнить козла. Васька протянул руку с баллончиком своему старшему брату, а сам трусливо убегая, крикнул:
– Накажи его, накажи! За мои порванные штаны, пусть знает.
Митрофан, сжимая баллончик в руках, развернулся и прыснул жидкостью в козла. Козёл в бешенстве забегал в ограде, затем упал у ворот и затих. Дети сильно перепугались, не знали, что делать. Родители в это время вернулись с работы. Отец увидел в руках старшего сына баллончик, сообразив в чём дело, сказал своим детям:
– Стойте, где стоите, я сейчас вернусь. – отец забежал быстро в дом, в шкафу взял другой баллончик. – Сейчас вытяните руки, я их обезврежу.
Семён Прокопьевич со знанием дела применил антидот, опрыскивая детей, козла и весь двор, а своей жене сказал, чтобы вызвала скорую по телефону. Семён знал, что этот препарат смертельный, он прошёл проверку, только с хранением он ещё не решил, где хранить? На станции ещё не доделали лабораторию для хранения опасных препаратов. Пришлось временно хранить у себя дома. Пока приехала скорая помощь, козёл уже очухался и бегал по двору.
– Первое официальное испытание на козле препарат прошёл. Живой, значит дети мои тоже будут живыми и это радует. Детей отправим в больницу, пусть полностью проверятся на наличие инфекции. – сказал своей жене Семён. – сопроводи их, узнай результат.
Сейчас Семён Прокопьевич в годах, но жил, не жалуясь на свои мелкие болячки. Его организм за тридцать с лишним лет принял столько вредных веществ с пищей радиоактивного отравления, что мог давно разложиться. Но этого не происходит, старик полностью адаптировался к месту, пище. Кажется, что стал шустрее, только его борода на лице выдаёт возраст. Когда пили чай, старик глядел на меня, ждал моей реакции. Булочки были вкусные, свежие и запивая их горячим чаем с малиной, выращенной в огороде, я одобрительно хвалил:
– Ничего не могу сказать плохого в отношении радиоактивного чая. Булочки очень вкусные, хотя мой прибор зашкаливает в цифрах.
– Ваш провал очевиден! Я догадывался, что вы не обычный человек. Со мной ни один приезжий гость не станет трапезничать. Даже мои дети, ставшие взрослыми, перестали меня навещать, особенно старший сын Митрофан. Сначала ездил, помогал по дому. Всё присматривался к моим изобретениям, разным препаратам по вакцинации.
– Митрофан Семёнович, значит ваш сын? Мир тесен, мне знакомая личность, – не стал скрывать я. – Василий, младший,
