обратно надкусанный, четвертый по счету, бутерброд.
– Курватдинов? – и Збыш уставился на Никоса с широкой, радостно-недоверчивой улыбкой.
Длинный, худой, горбоносый, дочерна загорелый Никос («Нос на палке», – между прочим подумала длинная Вера), энергично дожевывая бутерброд и потянувшись за следующим, ухмыльнулся.
– А что такого? Парень татарин. Кажется, мультипликатор – так та теха в деканате сказала.
Пока Никос жевал и договаривал, Збыш смотрел на него с самой ясной улыбкой, но вдруг неожиданно и громко хрюкнул на весь буфет (чем привлек всеобщее внимание), в ужасе залепил рот обеими руками и, низко согнувшись над столом, затрясся в поросячьем повизгивающем смехе.
– Браво! – крикнул Антоша и хлопнул в ладоши, демонстративно поощряя отвратительный хрюк.
Никос, не задумываясь над причиной Збышева смеха, с готовностью загоготал над его красными ушами, громким хрюком и аплодисментами Антоши.
«М-да, – подумала Нина, отпивая сок маленькими глотками, синими глазами поверх стакана наблюдая, как Збыш сморкается в огромный клетчатый носовой платок, – как пить дать – иностранцы. Только иностранцы могут так непринужденно хрюкать и сморкаться».
Збыш действительно громко высморкался, утер слезы, проговорил шепотом: «Курватдинов» и снова затрясся всем телом, пряча красноухо-красногубое лицо руками.
– Кто хоть немного ориентируется по-польскему…
(Негромкий голос, ударение смещено на предпоследний слог – все поляки так делают).
Никос, сотрясаясь от приступов смеха, ткнулся лбом в край стола.
– Мы дураки, – с трудом выговорил он сквозь сип и шип. – Мы с тобой как два дурака…
– Какие славные ребятишки, – сказала длинная Вера, превосходно ощущая себя в новом светло-зеленом безрукавном платье, высоко оголявшем ее загорелые руки и ноги. – Посмотри, Чешир, какие они гладенькие и чистенькие – наверное, шведы.
Чешир посмотрел на сползающих под стол приятелей, усилил благосклонную, никогда не исчезающую с лица улыбку, и вернулся к ореховому пирожному в своей правой руке.
– Это не шведы, – промурчал он и осторожно, стараясь не обсыпать орешки, доел пирожное, заставив Веру еще пару минут в нетерпении морщить нос, ожидая продолжения.
– Это не шведы,– повторил он, тщательно отирая платочком уголки рта и улыбкой выражая немыслимое довольство жизнью («Не человек, а одна улыбка – Чеширский кот какой-то»,– подумал Череп у себя за колонной и попал в точку).– Эти зайцы – поляк с греком, я видел их в иностранном деканате. Художники, будут соседями Еврея.
– Великолепно, – хмыкнула Вера.
– Столько травки, да еще водка – вы с ума сошли, мы же улетим! – театрально заломил руки Антоша, розовея под провоцирующим взглядом Микки.
– Приколись, Кальян сделает плов с анашой, – радостно сообщила Ада, от «оливье» переходя
