бы славно, если щипки не оставят на коже синяков, распустившихся как диковинные розы. – Я здесь. – на самом деле ответ больше звучал как вопрос и, когда девушка обернулась к Мистеру, его след простыл, будто никогда не существовал. В голову Мэд закрадывались странные мысли, липкие и рыхлые, как разваренные брокколи. Они вселяли сомнения по поводу увиденного.– Acta est fabŭla, – прошептала Оливия. – Мэдди, ты бормотала сейчас.
Слова резанули по слуху, оставили рваные полосы на полотне сознания. Мэделин наотрез не помнит ничего по поводу сказанных слов. Девушка одарила подругу взглядом с читаемой надеждой, будто Лив показалось.
– Представление окончено, – дополнила Локвуд. – Помню, это было написано на той бумажке из-под моста, она до сих пор валяется в моём мусорном ведре.
Мэделин равно выдохнула, вонзив ногти в ладони. Тугой ком, чудилось, с грохотом упал вниз. – У тебя?
– Ну, да… – точно провинившийся котёнок, отозвалась Лив. – После второй поездки забрала, пока ты к машине шла.
Мэделин промолвила нечто несвязанное и упала на колени, под суставами образовались две глубокие ямки, от которых пошли трещины, словно кто-то разбил скорлупу яйца. Мир стремительно увеличивался, напоминая события из Алисы в стране чудес.
– Мэдди?
Мэделин вдохнула воздух, пелена представлений слетела.
Она не падала, колени не болели и трещины на полу не разошлись как метастазы.
– Я нехорошо себя чувствую, – Мэттвел натянула улыбку, хрупкую будто весенний цветок. – Пойдём отсюда.
Локвуд, примечая бледность кожи лица, кивнула и переплела пальцы вместе, желая обезопасить подругу в случае чего.
Мэделин болела редко, поэтому любые проявления недугов всегда настораживали Лив, заставляя принять душ из беспокойства.
Спускаясь по высоким ступеням, ведущим прочь из здания, выполненного из огромных блоков светлого песочного оттенка, Мэделин подставляла лицо к еле уловимому потоку ветра, довольствуясь запахом свободы. С плеч упал балласт негативного восприятия реальности.
Закат облился насыщенной алой краской, вмешивая в себя крапинки из оранжевого, сходящего за апельсин и жёлтого, ровно лимон, приправляя финальный пигмент отблеском фиолетового и голубого. Изумительное зрелище точно трепетало душу Лив, однако и Мэттвел остановилась, запрокинув голову кверху и закрыла глаза.
Мэделин пыталась очистить разум, но злые языки тени непрестанно шептали одно.
Acta est fabŭla.
Видеть
Мэделин захлопнула дверь. Шум стоял в голове, давя виски огромными железными щипцами. Она будто затерялась посреди озера, а вокруг играют навязчивые мелодии и от самой девушки исходят волны энергии, отбрасывающие воду. Словно Мэд – два магнита, которые стараются сопоставить двумя одинаковыми сторонами. Состояние пугает девушку до жутких крупных мурашек.
Лихорадочным взглядом Мэттвел оглядела
