стиснул челюсть, но ничего не сказал. Он махнул слугам и отпил еще вина. Елени внесла питу, и Реа вдохнула аромат сдобы. Она выбрала кимифи для начинки – самые чудесные минуты, трогательные истории, ничего из тех моментов, которые было бы неловко продемонстрировать отцу.
Пока Елени раскладывала еду по тарелкам, Реа тайком взглянула на Лексоса. Брату не нравилось, как Васа обращается с дочерью, но она намного лучше понимала отца. Он по-своему выражает любовь, а изменить его невозможно.
Быть может, с отцами и сыновьями все иначе. Наверное, будь мама жива, она наладила бы отношения между Васой и Лексосом, стала бы связующим звеном. Как ни печально, ее уже не вернуть. Она похоронена у прежнего дома Аргиросов, по любимой ею старой традиции, и без надгробия, – чтобы никто не нашел могилу и не похитил драгоценности, сорвав украшения с усопшей.
Интересно, что Лексос о ней помнил? Брат на пару минут старше Реи, но отчего-то мог расписать детство в подробных и живописных деталях. Завтраки, обеды и ужины в маминой компании, прогулки по лугам и петляющим лесным тропинкам, и многое, многое другое. Разговоры шепотом, побег близнецов на краденой лошади, без какого-либо намерения вернуться домой, – в давнюю историю Рее верилось меньше всего.
– Эладо! – объявил Васа с резким хлопком в ладоши.
Реа вздрогнула. Ницос, сидевший напротив, даже не поднял взгляд от тарелки.
– Возьмитесь за руки, прежде чем мы приступим к ужину.
В основном свои обязанности стратагиози Васа выполнял в одиночку, без свидетелей, но эту предпочитал демонстрировать семейству. Детям она была неприятна, участвовать в ритуале не хотелось, но Реа ни за что не рискнула бы сказать об этом отцу.
Хризанти же, в отличие от сестры, вовсе не стеснялась. Реа сразу догадалась, о чем она спросит, ведь беседа всегда проходила одинаково.
– Может, не надо? Разве это не слишком мрачно для семейного ужина?
Васа нахмурился и промолчал.
Реа сверлила глазами столешницу, стиснув руки Лексоса и Ницоса. Недавно она говорила о привилегиях старшинства. Что ж, и у младших имеются преимущества.
Только Хризанти могла вот так говорить с Васой, ничего не боясь.
– Ну, – продолжала она в напряженной тишине, – было бы приятно хоть раз поесть нормально, без поминания умерших, да и…
– Ох, просто возьми меня за руку, – пробормотал Ницос и положил свободную руку на стол ладонью вверх. Метка – три черные линии у основания большого пальца – отчетливо виднелась даже в слабом свете.
Хризанти нехотя послушалась, и секунду спустя Васа замкнул круг, смежил веки и сделал глубокий вдох. Реа позволила себе мысленно согласиться с сестрой. Даже она считала, что ритуал портил трапезу, хотя убила человека за завтраком около недели назад.
– Лопон, – изрек Васа спокойным голосом, как и всегда во время молитвы.
Реа заметила краем глаза, что слуги двигаются к выходу, и пожалела, что не может к ним присоединиться.
– Афтокос
