и потому почва становилась все теплее; наконец бежать становилось невозможно от жары, ибо мы попали в места, более нагретые Солнцем.
– Что будет, – спросил я, – если мы будем бежать, несмотря ни на какой жар, с этой быстротой и по тому же направлению – к западу?
– Дней, по-земному, через семь такого бега мы увидели бы сначала освещенные Солнцем вершины гор, а потом и самое Солнце, восходящее на западе.
– Неужели Солнце взошло бы там, где оно обыкновенно заходит? – усомнился я.
– Да, это верно, и будь мы сказочные саламандры, застрахованные от огня, мы могли бы воочию убедиться в этом явлении.
– Что же. Солнце только покажется и опять скроется или будет восходить обычным порядком?
– До тех пор, пока мы бежим, положим, по экватору со скоростью, превышающей четырнадцать с половиной верст, до тех пор Солнце будет двигаться от запада к востоку, где и зайдет; но стоит нам только остановиться, как оно тотчас же будет двигаться обычным порядком и, приподнятое насильно с запада, опять погрузится за горизонт.
– А что, если мы не будем бежать ни быстрее, ни тише четырнадцати с половиною верст в час, что тогда произойдет? – спросил еще я.
– Тогда Солнце, как во времена Иисуса Навина, остановится в небесах и день или ночь никогда не кончатся.
– Можно ли и на Земле все эти штуки проделать? – приставал я к физику.
– Можно, если ты только в состоянии бежать, ехать или лететь на Земле со скоростью до тысячи пятисот сорока верст в час и более.
– Как? В пятнадцать раз скорее бури или урагана? Ну, за это я не берусь… то есть забыл – не взялся бы!
– То-то! Что здесь возможно, даже легко, то вон на той Земле, – физик показал пальцем на месяц, – совсем немыслимо.
Так мы рассуждали, усевшись на камнях, ибо бежать было невозможно от жары, о чем я уже говорил.
Утомленные, мы скоро заснули.
Нас разбудила значительная свежесть. Бодро вскочив и припрыгивая аршин на пять, опять побежали мы на запад, склоняясь к экватору.
Вы помните: мы определили широту нашей хижины в 40°; поэтому до экватора оставалось порядочное расстояние. Но не считайте, пожалуйста, градус широты на Луне такой же длины, как и на Земле. Не забывайте, что величина Луны относится к величине Земли, как вишня к яблоку: градус лунной широты поэтому не более тридцати верст, тогда как земной – сто четыре версты.
О приближении к экватору мы, между прочим, убеждались тем, что температура глубоких расщелин, представляющих среднюю температуру, постепенно повышалась и, достигнув высоты 50 градусов по Реомюру, остановилась на этой величине; потом даже стала уменьшаться, что указывало на переход в другое полушарие.
Точнее свое положение мы определяли астрономически.
Но прежде чем мы перебежали экватор, мы встретили много гор и сухих «морей».
Форма лунных гор прекрасно известна земным жителям. Это большей частью
