казов о самых разных местах для молитвы, которые оформили самые разные художники.
Мне кажется, сейчас такое время, когда нам особенно хочется оказаться в безопасном месте, где мы сможем уединиться, услышать себя и обратиться к Богу. В месте, которое не будет на нас давить своими догмами, но в то же время, создаст для нас возможность соединения с чем-то Высшим. Я бы хотела, чтобы мои истории увели вас в такие пространства, места силы.
Иллюстрации можно посмотреть по ссылке https://videt-i-verit.tilda.ws/
Капелла Матисса: «цветочный флирт» с ученицей-монахиней, колкие замечания Пикассо и факапы с витражами
1942 год. Франция находится в немецкой оккупации. Анджей Бобковский, молодой инженер и польский эмигрант, обосновавшийся в Париже, пишет в своем дневнике:
«10 апреля 1942 года
Я не могу. Жена Толстого обладала поистине железным здоровьем. Семь раз переписывала то, что я не могу прочитать ни одного раза. «Война и мир», безусловно, прекрасное произведение. Размышляя в одном месте «Войны и мира» о причинах войны, Толстой приходит к выводу, может быть, очень восточному, но, вероятно, самому верному.
Он говорит, что война должна была начаться, потому что она похожа на зрелое яблоко, которое в определенный момент падает на землю. Ботаник считает, что оно должно было упасть, потому что созрело. Что падение произошло в результате высыхания черешка. Физик скажет, что это падение было вызвано, с одной стороны, земным притяжением, а с другой стороны, колебанием веток под воздействием ветра. Кто-нибудь скажет, что это желающий полакомиться мальчик сбил его камнем. И все будут правы.
Но, в конце концов, яблоко упало, потому что должно было упасть независимо от внешних причин, которых могут быть тысячи, и каждая из которых, безусловно, способствовала падению, но, в целом, не была его причиной. Ибо на факт падения повлияло всё.
Когда я думаю о войне, у меня складывается впечатление, что главной причиной был ненасытный и глупый, недоразвитый мальчик Гитлер, сбивший яблоко камнем. Созревание созреванием, неуловимые процессы и так далее. Но личное решение, решение одного человека сыграло главную роль, может, даже в большей степени, чем в случае с Наполеоном».
В этом же 1942 году 21-летняя медсестра Моника Буржуа дочь солдата, старший ребенок в глубоко консервативной французской семье устраивается ночной сиделкой у 72-летнего Матисса. В 1940 году у него обнаружили рак желудка и сделали в Лионе две сложные операции. На долгое время Матисс оказался прикован к постели и творил на своей вилле Мечта в Вансе.
Моника не только сиделка Матисса, также она его ученица. Живопись давно вызывала у нее интерес, и ей нравилось то, как Матисс работал с цветом. Солидарен с ней в этом смысле был и Пикассо. «У Матисса замечательные легкие, – говорил Пикассо. – На его полотнах три цвета, наложенные близко друг к другу, скажем, зеленый, лиловый и бирюзовый создают еще один цвет, который можно назвать основным. Это и есть язык цвета. Для цвета важна возможность расширяться. И тут можно сказать, что цвет дышит».
Моника ухаживает за Матиссом, помогая встать на ноги, а он учит ее рисовать и как только находит в себе силы вернуться к работе, то просит Монику ему позировать. Сама Моника описывает свои отношения с Матиссом как дружбу, настоящий оазис покоя. Матисс же называет их «цветочным флиртом», сравнивая с тем, как два человека бросают друг в друга лепестки роз.
В 1944 году тяжело переболев туберкулезом, Моника решает постричься в монахини. Матисс не сразу принимает ее решение. Несмотря на то, что он расстроен, в день принятия монашеских обетов он отправляет ей цветы с письмом:
«Я давно хотел написать тебе, но не знал, с чего начать. Я как бы удален сейчас из твоей жизни, хотя знаю, что не в этом дело, потому что, как и ты, я всем своим существом стремлюсь к духовному пути. Различия между моими поисками и твоими поверхностны. На духовной глубине мы сходимся. Как твое здоровье? Береги себя и знай, что мысли мои с тобой. И самая большая надежда, что ты достигнешь своей мечты».
В своих письмах к Матиссу молодая монахиня пытается давать ему духовные советы. Но Матисс отвечает: «В конце жизни я не нуждаюсь в религиозных направлениях. Я славил Бога всю жизнь тем, что делился красотой этого мира, им созданного. Молись и попроси Бога излить на мои последние годы духовный свет, чтобы я мог прикоснуться к нему, чтобы я мог закончить свою карьеру так, как мы все об этом мечтаем, неся свет его славы тем, кто слеп».
Теперь Моника сестра милосердия Жак-Мари. Она ухаживает за пациентами санатория, расположенного неподалеку от виллы Мечта. Вместе с другими сестрами доминиканками они собираются для молитвы в старом сарае. Для того, чтобы хоть как-то облагородить помещение, пострадавшее от пожара, сестра
