предательски задергался, Татьяна быстро достала платок и прижала к губам.
Через минуту молчания она уже зашептала простуженным голосом:
– Вы, мужчины, так неидеальны. Вы полны пороков. За что вас любить? За что?
Я молчал. За всех мужчин я не рискнул ответить. По ее щекам текли слезы страдания. Она их не стирала. Татьяна страдала напоказ, и видимо, это доставляло ей облегчение. Мне же становилось все тяжелее, будто энергия из меня перетекала к ней.
Но, превозмогая себя, я стал судорожно искать корректное продолжение беседы. В горле пересохло и захотелось высунуться под животворящий дождь.
– Ну, хватит, хватит слез, – сама себя стала успокаивать Татьяна, – Зачем я к вам пришла? Зачем? Опять переживаю эту боль…
– Вы правильно сделали, что пришли ко мне, – я подхватил разговор, – Нельзя держать страдания в себе.
– Я так несчастна! Я так одинока! – опять застонала женщина и прошептала – Так одинока!
– А ваша дочь? – Вспомнил я.
– Что дочь? У нее своя жизнь. Она меня не подпускает близко.
– Вам трудно найти общий язык?
– А разве между родителями и детьми может быть общий язык?
Я искренне удивился, но тут же вспомнил рассказ Татьяны о матери: у них не было особо теплых отношений. Видимо. И с дочерью ситуация повторилась.
– А как муж относился к дочери? – Продолжил расспрос я, чувствуя, что начинаю запутываться в паутине одиночества и несчастья Татьяны.
– Он сказал в роддоме: «Это мой подарок тебе». Сволочь, – бестия приняла мой профессиональный такт за слабину и вновь бросилась в атаку на мое достоинство, – Так и относился. Обкакается дитя – мамке тащит, плачет безутешно – мне снова спихивает. «Это, – говорит, – бабское дело: детям жопу подтирать и рот затыкать». Так я устала за то время, пока вместе жили! Так устала. Сплошные нервы! Все думала, приедем в новую часть, обоснуемся окончательно, заживем. Утрясется все. Но без толку. Каждый раз все повторялось. Все учил меня жизни – так не ходи, так не говори, дура, тупая, проститутка. А я все терпела! Зачем?! – платок был все также прижат к щеке, но повторная жалость к себе не вызвала нервной дрожи.
– А сколько вы прожили вместе?
– Пять лет. Через год после рождения Ольги развелись. Я решила – хватит, натерпелась. Теперь нужно дочь воспитывать. И ушла, сбежала. Вернулась к матери, взялась за учебу, закончила училище на педагога младших классов. Но без опыта работы взяли тогда только в библиотеку. Так и осталась. Стала подрабатывать наборщицей. Домой работу брала. Впроголодь, слава богу, никогда не жили.
– После неудачного брака вы еще сближались с мужчинами?
– Было… Да что толку, если проклятие на мне висит. Никто меня не любил, все хотели только использовать, заарканить в свою берлогу. Один раз, мне показалось. Что я даже почувствовала что-то, какую-то близость теплоту к одному
