практически не видно. Собственно, за это Андрей его и любил. Но сейчас попросили посмотреть. Остановился в дверях.
Раскатистым голосом кто-то, изображающий из себя конферансье, прокричал в микрофон:
-– А теперь на сцене, – театральная пауза, – наша обожаемая, – Еще раз дурацкая пауза, – Кукла!
Зал взревел, на сцене погас свет, включился стробоскоп, красный прожектор выхватил неизвестно когда появившуюся у пилона фигурку в крайне откровенной позе. Было видно фактически только контур. Пробежали блики, снова мигнул прожектор. Стриптизерша сменила позу: закинула ногу на пилон, соблазнительно выгнулась. Еще одна вспышка, смена позы. Зал завыл в нетерпении, заулюлюкал, и тут заиграла музыка. Мягкий свет выхватил Ирину: тугие спиральки белых волос связаны хвостами по бокам. С одной стороны – бант, а с другой лента нарочно распущена. Специально расплывшийся слишком яркий макияж, кроваво-красные губы, кожаный корсет на тонкой талии. Кукла. Очень плохая кукла. Андрей улыбнулся сам себе – хорошо поставили свет. Подчеркнули все, что надо.
Девушка повернулась к пилону спиной, уперлась в него попой и плавно, очень эротично покачивая бедрами, сползла вниз. Так женщина трется о партнера в прелюдии, так она насаживает себя на него, когда все танцы окончены. Зал снова завыл, теперь уже возбужденно и ободряюще.
Девица резко обернулась, обхватила одной ногой пилон и начала форменным образом трахать его, резко сползая по нему вниз и тут же плавно поднимаясь. Высунула язык, сделала вид, что облизала вожделенный шест, нечаянным невинным движением оголила одну грудь. Объемную, красивую. С большим темным соском. Закусила губу, повела плечом. Мужики орали, кто-то попытался вырваться на сцену. Охрана жестко осаживала излишне страстных зрителей, а по залу уже расползались коллеги Андрея, шлюшки – работать с разгоряченной стриптизершами толпой.
Музыка набирала темп, заставляя танцовщицу извиваться все более откровенно. Или, наоборот, изгибы тела девушки направляли звуки и мелодию. Слитые воедино, они восхищали, возбуждали, заставляли желать и добиваться. Хотелось двигаться с нею в такт, обхватывать, прижимать к себе. Неожиданно для себя Андрей почувствовал мурашки где-то на пояснице. Они собрались в комок и разлились волнующим теплом ближе к животу. Хороша, артистка!
Достал сигарету, зажал ее в зубах, еще не зажженную. Посмотрел на сцену в последний раз и вдруг поймал взгляд стриптизерши. Поклялся бы чем угодно, что сейчас она танцевала для него и только для него. Улыбнулся сам себе. Скорее всего, сейчас так же думает каждый мужик в зале. Умеет завести. Куколка!
Развернулся и вышел.
Не моя куколка.
***
Проснулся от дурманящего запаха жареного теста. Прислушался. Что-то шкворчало на сковороде. Был готов поклясться, что блины. Откуда? Ах, да! Настя. Натянул штаны, футболку, выполз из своей комнаты.
– Утро доброе!
– Да день уж, как по мне! – милая серая мышка тепло ему улыбнулась. – Разбудила? Прости.
– Это не ты, – плюхнулся за стол, перетягивая резинкой хвост. – Это запах. Полцарства за блины!
– Оладьи, –
