чтобы меня не видеть.
– Мама, что ты такое говоришь? Он делает много добра, мы должны быть его поддержкой.
Она резко повернулась к столу и стала убирать посуду. У меня в тарелке оставалось пару ложек супа, но и тот она практически вырвала из моих рук. Чай пить после такого у меня пропало желание. Мама включила кран и начала перемывать посуду.
– Ерунда! – сказала она. – Ему просто с нами скучно. Наверняка, кто-то другой служит ему поддержкой, пока я слежу за порядком в его доме. Вернее, кто-то другая.
– Мама! Как ты можешь подозревать папу в таких вещах?! Он не способен на измену.
Она звучно хмыкнула.
– Лиза, какая ты еще молодая и глупая! Все мужчины изменяют, это у них в крови.
Это был камень в огород мужа ее подруги. Отец здесь ни при чем. Несколько лет назад тетя Марина, мать Марка, узнала об измене супруга и прогнала его из дома. А он и не возражал – собрал вещи и ушел. Сын вырос, и ничто больше не держало его рядом с нелюбимой женщиной.
– Мама, папа не такой. Он ценит семью и никогда нас не предаст.
Я все-таки потянулась к своей чашке чая. Взяла кусочек пирога и немного откусила.
– Тогда почему я постоянно чувствую запах женских духов на его вещах? Это не мои духи, слишком приторный аромат.
– Мама, какие духи? Папа работает в онкологическом отделении. Сомневаюсь, что женщины пользуются духами в больнице.
– Вот и я о том же. Значит, он встречается с этой женщиной после работы. И когда мы думаем, что он дежурит, на самом деле он с ней. Где-то за пределами больницы.
– Мама, у тебя слишком богатое воображение. Наверняка есть какое-то логическое объяснение этим ароматам. Ты спрашивала об этом папу?
– Он все отрицает. Говорит, это запах порошка.
– Кстати, он прав. Нам надо сменить порошок, иногда я тоже чувствую его на своей одежде.
Мама убрала в шкаф последнюю тарелку, отключила воду и повернулась ко мне.
– Конечно, ты как обычно на его стороне. Два сапога – пара.
Я с осторожностью улыбнулась и смягчила взгляд.
– Мама, перестань. Ты у нас такая умница и красавица, зачем папе кто-то еще?
Она вытерла руки о полотенце, словно бы тем самым успокоив демонов, бесновавшихся у нее внутри, и опустилась на табурет. В ее глазах ютилась надежда.
– Думаешь, у него никого нет? – спросила она. – Он ничем себя не выдавал?
– Не было такого, – твердо сказала я. – И не будет. Я верю папе.
– Но если ты что-то узнаешь, ты мне скажешь?
Она умоляюще посмотрела в мои глаза. Я доедала свой кусок пирога, и в глубине души потешалась над мамиными страхами.
– Мама, я не могу ничего узнать. Потому что это плод твоих фантазий.
– И все же… Пообещай, что скажешь мне.
Я протянула руку к маме, взяла ее за кисть и сжала.
– Мама, у нас все хорошо. Папа нас любит, и никто ему, кроме нас
