применул заметить это:
– Суен. Я вижу, что Вы хотели бы нам что-то сказать. Вас что-то удивило или задело в наших новостях? – начальник говорил очень приветливо, и она прекрасно знала, насколько он снисходительно у ней относится.
Суен быстро поднялась:
– Да, товарищ начальник цеха! Меня возмутило как подло клевещут на нас американцы!
Начальник цеха медленно кивнул и указал рукой на место перед доской:
– Прошу Вас, Суен. Выйдите, расскажите нам о том, что Вы думаете по этому поводу.
Она вышла и повернулась ко всем лицом. Вначале ей казалось, что все захотят ее услышать, захотеть, чтобы кто-то озвучил то, что все они ощущают, но ничего похожего в их глазах она не увидела – все смотрела достаточно грустно, без интереса, а кто-то и с весьма уставшими глазами. Наверно, много работали…
– Я лишь хотела сказать, что у нас нет ровно ничего, в чем обвиняют нас США. У нас ни нарушений, ни чего бы то ни было похожего. Вот сейчас я стою перед всеми и свободно говорю то, что думаю. Это и есть настоящая свобода, Та самая свобода, которой нет ни в США, ни в какой бы то ни было другой империалистической стране… И тем более обидны их упреки, что когда-то они уже нападали на нас. Они убили множество людей. Множество мирных граждан, а теперь продолжают клеветать нас. – пока Суен говорила это, ей захотелось добавить какой-то конкретики в цифрах, чтобы ее мнение звучало убедительнее, и она обратила свой взор на газету. – Вот! США тратят миллионы долларов , поддерживают массовое убийство невинного мирного населения!
Когда она читала это, ей казалось, что она говорит что-то очень важное и конкретное, но прочитав до конца, не смогла сама же определить, чего именно тут конкретного. То есть оно как бы есть, но все же не до конца… С другой стороны, оно и понятно, это же, видимо, секретная информация, наши власти не могут раскрывать ее, чтобы не выдать своих разведчиков, иначе бы все оказалось напрасным… И все же кое-какая конкретика есть – миллионы долларов. Это сколько же у них денег, нагло наворованных у своих же граждан, что они так бездумно тратят их на заведомо провальные мероприятия…
Она посмотрела на начальника цеха, и ей показалось, что он что-то хочет ей сказать. То ли похвалить, то ли привести в пример. Причем это должно было бы быть чем-то новым, тем, чего не было раньше. Вся душа сейчас ей говорила об этом, и она была готова поклясться, что это ей не чудится…
– Спасибо, Суен. Возвращайтесь, пожалуйста, на свое место. – начальник улыбнулся, а когда она вернулась обратно и присела, то продолжил за нее то, что было начато ей. Он говорил про то, как важно быть вместе с вождем, следовать заветам вечного президента и генерального секретаря, и тогда мы сможем твердо верить в свое будущее.
Она слушала это и с каждым его словом ей все больше казалось, что все же что-то он хотел ей сказать, что-то хотел объявить всем, чтобы все знали о чем-то том самом выдающемся, что касается только ее. Почему
