уходили, они деревню подожгли. Знаешь, когда читаешь в книгах и смотришь кино, где показывают о геройских подвигах партизан, пионеров, комсомолок, это кажется просто невероятным, а меж тем у нас через дорогу, видел, памятник небольшой такой стоит? Это ведь партизанам, погибшим здесь, в Горновке, застреленным фашистами. А дальше, за деревней, в лесу у дороги, есть еще один – мальчику, пионеру, который, забравшись на дуб, стрелял в немецких солдат. И был убит. Да и на кладбище только недавно установили новые памятники двум девчонкам-подпольщицам, которые тоже погибли… – рассказывала она.
Закончив собирать веточки, она аккуратно сложила их у столбика, обтерла руки и обернулась к Блотскому: – К Девятому мая сюда всегда приезжают, чтобы навести порядок и поставить свежие венки! Да и не только сюда. За всеми памятниками сельсовет присматривает. Не забывают…
Злата перешагнула через цепи, бросив прощальный взгляд на памятник, и они с Лешей двинулись к уже проснувшейся деревне.
– А тебе известно, откуда пошло название этой деревни? – спросил Блотский, когда они проходили мимо указателя.
– Нет, не известно. Я только помню, прабабка моя рассказывала, что деревню пан купил за собак. И было время, когда горновцев собственно так и дразнили – собаками. Уж не знаю, какой смысл заключался в этом прозвище, только одно я уже давно поняла об этих людях: они неиссякаемые оптимисты. И такими были всегда. И сейчас, когда деревня на грани вымирания и заросшие пустыри отчетливо напоминают о том неминуемом, что ждет, в конце концов, деревню, они все равно не унывают и верят в лучшее.
– Ты имеешь ввиду деревни, которые сравнивают с землей и закапывают?
– Да. Ты видел когда-нибудь, как это выглядит? Нет? А я видела. И даже не на примере тех нескольких пустырей у нас в Горновке. Я в университете с девочкой одной дружила. Мы вместе сидели на парах и в одной комнате в общаге жили, и в гости на протяжении этих пяти лет не единожды ездили друг к другу. Она жила в деревне, достаточно большой и оживленной, а у них за огородами, в километре примерно, приютилась небольшая деревенька, вся утопающая в садах. Примерно как Горновка или соседняя деревня Маскали. Там, как говорила моя подружка, тоже мало кто остался. Хаты пустели, дворы зарастали. Кто-то умер, кто-то уехал к детям, кто-то переехал в деревню побольше. И вот однажды я приехала на выходные к ней и не сразу поняла, что не так в окружающем пейзаже. Деревню закопали. Сады выкорчевали. Дорогу сравняли. Деревни как и не было. Вокруг зеленели озимые да колхозные угодья простирались до самого горизонта. Знаешь, мне это настолько врезалось в память… Мои родственники не знают об этом, даже не догадываются, но, принимая решение переехать сюда жить и остаться, я в тайне надеялась: может быть, мое пребывание здесь спасет Горновку от подобной участи.
– Злата, как ты можешь быть столь самоотверженной и мудрой в твои-то двадцать три? Ведь подобное немногие понимают, и уж тем более лишь единицы пытаются остановить необратимый процесс вымирания деревни.
– Леш, но почему
