Он забыл бы о своих честолюбивых планах и с утра до вечера бродил бы с ней по этим полям и лугам, взяв ее за руку. Он собирал бы для нее цветы, любовался ее лучистой улыбкой, слушал ее голос, звучавший музыкой в его ушах.
– Поздно уже, – только и смогла сказать Злата. – Тебе завтра рано вставать, – голос ее прозвучал тихо, но ровно и спокойно. Никакой дрожи, никакого надрыва. Парень опустил голову и до боли сжал ладони в кулаки. Ему до смерти хотелось ее коснуться, но он все же не посмел. Он ведь был просто другом для нее, и так было с самого начала, а теперь что-то менять уже поздно. Больше она ничего не смогла сказать, просто вдруг оттолкнулась от ворот и качнулась к нему. Ее легкие, прохладные пальцы коснулись его щеки в мимолетном прощальном жесте… А в следующий миг девушка, отвернувшись, скрылась за калиткой.
А Блотский так и остался стоять. Хлопнула входная дверь. Загорелся и погас свет в спаленке, которую Полянская делила с Анькой, а он по-прежнему не двигался с места, не находил в себе силы уйти… В эту ночь Злата плохо спала, а утром проснулась поздно. Леши в Горновке уже не было, а за окном шел дождь. Все эти несколько дней после Лешиного отъезда девушка почти не выходила на улицу, погрузившись с головой в роман. Долго предаваться беспричинной грусти она не умела – характер у нее был не такой. Поэтому отодвинув в сторону хандру, она принялась за роман. А уж если она садилась писать, если приходило вдохновение, весь мир переставал для нее существовать. Она растворялась в нем, она жила им, и мысли ее были только об этом. И ей хотелось только одного: чтобы ее не дергали и не мешали. Родители Златы уже привыкли к такому ее состоянию, молча ставили на стол у компьютера то чашку чая, то тарелку с бутербродами, переживая, как бы дочь не осталась голодной, и не приставали с разговорами. Но Анька-то не знала и все нудила над ухом, дергала и пыталась обратить к себе внимание. В результате Злата, не выдержав, наорала на нее, и двоюродная сестра, надувшись, отстала. Теперь она все чаще висела на телефоне и, откровенно скучая, мечтала вернуться домой.
Родственники и родители уезжали в город на Радуницу, после обеда. Отпуска у всех заканчивались, они привели в порядок дом, посадили огород и теперь, оставляя его на Злату, собирались по домам. Полянская плохо представляла себя здесь одну, но, если честно, уже хотела, чтобы все, наконец, уехали. Хотелось остаться одной. Нет, она, конечно, любила общение и с легкостью заводила знакомства, будучи от природы коммуникабельным и неконфликтным человеком. У нее было много знакомых, да и близкие подруги тоже были…
Но и личное пространство было важным. Ведь она была еще и писательницей. На кладбище они пошли ближе к полдню. Дождь, зарядивший с утра, превратился в мелкую противную морось, а монотонно-серое небо нависло над землей. И так как конца этой непогоде не предвиделось, решили больше не ждать. Собрав в пакет кое-что из еды, так уж у них принято было с давних пор, они всей толпой вышли из дома.
Деревня,
