перестали играть в эту забавную, но жестокую игру. Леха просто отправил сообщение.
Леха: Могу сегодня приехать.
Ответ пришел через несколько мгновений.
Татьяна: Да! После трех?
Расплылся в улыбке, утонул в волне нежности.
Леха: Буду.
Татьяна: (поцелуй)
Леха: (три поцелуя)
После трех, значит, утро свободное. Леха собрал документы, которые не донес в прошлый раз на кафедру, и поехал в библиотеку за учебниками. Того, что у него осталось дома, для сдачи хвостов не хватало.
Подошел к ее дому одновременно с ней. Она его не заметила. Он подхватил тяжелую подъездную дверь, придержал. Татьяна испуганно обернулась, увидела его лицо и расплылась в улыбке:
– Привет!
Наклонился, легонько коснулся ее губ.
– Привет. Я слишком рано?
– Нет, это я задержалась. Вредный поставщик. Торгуется за каждую мелочь, будто сестру замуж выдает.
Леха улыбнулся:
– Смешное сравнение!
– Так он же кавказец! – подняла открытую ладонь кверху. – Честь семьи!
Усмехнулся.
– Да, они такие.
Зашли в квартиру. Она обернулась, обвила его шею руками и жарко, жадно поцеловала. У Лехи земля ушла из под ног. Она! Его! Целует!
Оторвалась. Отошла на шаг. Глаза блестят, щеки горят.
– Раздевайся! – скинула плащ, прошла в комнату. – Я голодная! Будешь со мной обедать?
– Я вроде ел, но кофе выпью, – бросил рюкзак на пол, тот глухо ударился о кафель.
– Что у тебя там? – вышла из комнаты, натягивая футболку. – Кирпичи?
– Почти! – поймал ее на выходе, обхватил еще голое тело, провел ладонями по животу, по спине.
Прильнула к нему, но вопрос в глазах остался. Усмехнулся:
– Там книги.
– Книги?
– Угу, – пошел на кухню. – Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь.
– Да, да, – покачала головой. – Я помню, ты умный!
Засмеялся:
– Учебники там, – пояснил, заметив, что она все еще недоумевает. – Если получится восстановиться, то прямо в сентябре придется сдавать один экзамен и два зачета. Я уже мало что помню.
– Восстановиться?
Отвернулся. Включил чайник
– Угу. Тебе помочь с обедом?
Она поняла. Больше ничего спрашивать не стала, но он то и дело ловил ее задумчивый и немного восхищенный взгляд. Блин! В лепешку разобьюсь, но восстановлюсь! Ей важно.
После обеда мыли вдвоем посуду. Он, конечно, больше мешал, чем помогал. Прижался к ней со спины, забирал чистые тарелки и делал вид, что вытирает. Если успевал ловить, потому что она посуду то и дело роняла назад в раковину: его близость волновала и вызывала дрожь во всем теле.
В конце концов, смирившись с тем, что целыми тарелки останутся, только если их оставить немытыми,
