противореча себе (часть I), говорит, что Новгород построен после Рождества Христова, что рунические камни дохристианских времен, рассеянные по Скандинавии, высказывают не власть скандинавов над Россией, но частые сношения скандинавов с россиянами, а кому ближе можно было знать северных славян: скандинавам или грекам? Но знать как соседей – не есть властвовать над соседями.
Великое дело Карамзина останется навсегда благотворным для России, и я с благодарностью русского преклоняюсь перед ним. Он дал нам пример слога легкого, чуждого педантизма и избегающего галлицизмов, он посвятил свою жизнь собранию и разбору южных и западных сказаний о России, его сведения изумительны, хотя далеко не полны, и с правдивостью изложу свои упреки ему.
Он взял на одного себя труд, неудобоисполнимый человеку, написал «Историю России», для которой необходимо предварительно собрать не только сказания отечественные, но добыть, перевести, разложить и перепроверить сведения многих государств, для которой необходимо (для выслушивания народных преданий) войти в народ, не только русский, но во все полу исчезнувшие племена, вошедшие в состав царства, и во все отделы великого славянского народа, разбросанные по берегам Азовского, Черного и Адриатического морей и по всей Германии. Решаясь на великое дело – «быть историографом России», Карамзин должен бы был обсудить бессилие человека и краткость его жизни… и со своей ученостью, со своей себяпосвятительностью благородной работе – избрать себе сотрудников, русских душой, трудолюбивых, и несколько языкознателей, которым мог бы поручить разыскания местные, внутри отечества, и в других землях. Руководя ими, сосредоточивая всё, он не впадал бы в промахи, неизбежные для одиноко работающего человека; сообразил бы, «что славяне, занимая большую половину Европы, должны иметь три отдельные истории: южную, западную и северную», потому что все три отделения, раскинутые на огромном пространстве, имели разные судьбы; что о южных славянах (до соединения их в одно великое, через слияние с северной частью), вечно волновавшихся или подавляемых народными переливами азиатцев в Европу, – должно искать сведения у историков греческих, римских, болгарских, даже арабских и китайских (относительно гуннов и других), чего не сделал Карамзин; о западных, порабощенных Римом, и о венедах искать сведения на западе; а о славянах севера, сохранивших самобытность, заботливо искать сведения в самой России, в нынешних губерниях: Петербургской, Олонецкой, Новгородской, Псковской, Тверской, Витебской, Смоленской, Лифляндской, Эстляндской, Финляндских, и в государствах, прилежащих к северу России, не ограничиваясь сказаниями Нестора и его последователей, на которых, как на бытописателях, лежит великий упрек в пренебрежении древней и для них истории Северной России.
Мы видим, что греческие сочинения Арматолы и Хронографа Иоанна Антиохийского Малалы, переведенные на славянский язык в начале X века Григорием Пресвитером Мнихом, служили основой
