же все лицемерные лжецы! Жаль, что я не могу отдать им свою головную боль и душевные страдания, тогда бы я на них посмотрел. Лжецы!..
Прийдя домой, первой я встретил Эдду.
– Мистер Мастерсон, ну как прошла встреча? Вы что-то…
– Не сейчас, – грубо перебил я Эдду и прошёл мимо неё. Она тоже виновата, могла бы сжечь костюм где-то ещё, а не на том чёртовом пустыре Головная боль полностью её вина.
Я запер комнату на ключ. Никому не следовало тревожить меня сегодня, иначе пожалеет. Голова раскалывалась, но я не хотел никого видеть. Ничего, потерплю. Мне нужно отвлечься, точно, лучше заняться картиной. О Лавьен, только ты меня спасаешь, потерпи, скоро я найду тебя и приеду вместе с подарком.
Подготовив банки с несколькими красками, я поменял воду и принялся работать. Боль не покинула меня, но я продолжал рисовать. Скоро картина захватила всё моё внимание. Теперь мысленно я снова оказался на мосту, прикасаясь к ладони Лавьен, к её нежной и гладкой коже. Передо мной раскинулась красота природы Карнэ. Это идеальное воспоминание, но стоило мне мысленно повернуть голову в сторону от него как передо мной тут же предстал… Чёрный цвет…
Я дёрнулся, как будто пробудившись ото сна. Голова раскалывалась, да настолько, что я сел на кровать и принялся тереть руками лицо, пока хоть немного не пришёл в себя. На полу лежала кисть, а рядом сверкала капля синей краски. Глянул на картину и ужаснулся тому, что я наделал. Я подошёл к полотну и принялся рассматривать рисунок. Обыватель бы не заметил ничего, а может даже отметил красоту моей работы, но я совершенно не узнавал картину, это будто рисовал не я. В сегодняшних мазках ощущалось чужое движение, чужие чувства. Это рисовал не я! Что же я несу, кто как не я? В этом виноваты они, обманувшие меня! В холсте теперь хранилась боль утраты, а разве это плохо? Нет, теперь эта картина станет памятью о лжи, и когда я подарю картину Лавьен, она будет знать, что я не поддался обману и не потерпел поражения, а постоянно боролся за нашу любовь.
Мне пришлось выйти из своей комнаты и пройти на кухню, чтобы раздобыть у Эдды лекарства. Как же меня одолела эта боль.
– Юный сэр, что случилось?
Юный сэр? Да как она смеет? Я повернулся и крикнул:
– Я вам не юный сэр! Не забывайте своего места!
Эдда стояла как вкопанная и лишь ответила:
– Да, сэр.
– Дай мне что-нибудь от головной боли.
Запив какой-то порошок, я развернулся и удалился обратно в комнату и вновь заперся. Я хотел снова взяться за картину, но следовало дождаться пока подействует лекарство. Мои руки невольно потянулись тянулись к кисти, и я не устоял, снова стал наносить на холст новые мазки. Я настолько отдался делу, что пришёл в себя лишь после наступления ночи. Сегодня было облачно, тучи скрывали лунный свет, но оттого и лучше. Я прилёг и вскоре уснул.
Утро выдалось тяжёлым. Лекарство не действует. Чёрт! Успокойся, Коул. Надо умыться. Я вспомнил про Эдду, какой же я кретин!
Выйдя
