сталкерская мудростьТелятина ерзала по сковородке, угрожающе шипя и потрескивая маслом. Но как бы масло ни стрелялось обжигающими брызгами, твердая рука Александра Кормильцева по прозвищу Аспирин уверенно держала маленькую сковородку над пламенем. Кисть изредка подергивалась, чтобы волокна не пригорели.
Аспирин не любил соскребать нагар с любимой походной сковородочки, запросто помещавшейся в рюкзаке. Легкая, малогабаритная, с удобной пластиковой ручкой, чтобы не обжечь руки, она всякий раз радовала бродягу, когда измызганная душа просила жаркого. На тушенку после долгих походов Аспирин смотреть не мог – тошнило.
Два куска телятины исходили соком, тот шипел на дне сковородки в такт маслу, источая ароматный дым. Мясо равномерно покрывалось румяной корочкой, сводя с ума всю округу одуряющим запахом. Народ поговаривал, что привычка подлеца Аспирина жарить мясо перед баром могла согнать на запах весь периметр, кабы не договоренность с пукханами за регулярный откат. Конкретно за треть доходов «хотеля» люди в форме не замечали заведения и его завсегдатаев. Даже таких эксцентричных любителей жареного, как Аспирин.
С гостей, то есть залетных посетителей уникального предприятия общественного питания, погоны брали дополнительную плату. Официально несуществующая забегаловка-ночлежка считалась вроде как заведением элитным. И предназначалась исключительно для своих и сочувствующих – а значит, обеспеченных баблом лиц. В советской буферной зоне первый бар сталкеров возник еще в Ким-Чхэке, который располагался ближе к Владивостоку. Однако позже, в конце семидесятых, когда грабеж разрушенного Разломом Корейского полуострова приобрел массовый характер, мекка сталкеров и мародеров переместилась южнее – в Танчон.
Армия грабителей-голодранцев, а также обслуживающих их проституток, торгашей и духанщиков с тех пор постоянно росла. Особенный бум этого роста приходился на волны корейских возвращенцев, после вступления в силу Реэмиграционной Резолюции ООН. Разумеется, пропорционально росло и количество проблем. Но нищая деревня, которой являлся Танчон при северокорейском коммуняшном режиме, медленно и уверенно превращалась в крупный населенный пункт. Населенный, правда, отбросами. Именно на них и был рассчитан «хотель». О своих делах посетители «хотеля» лишний раз старались не распространяться. Но бабло платили исправно, иного же не требовалось.
Когда, бросив ПТУ и тихие радости студенческого Владивостока, Аспирин впервые оказался в невзрачном корейском городишке, из нашептанных в пьяном угаре слов, грязных улиц, лающих погранцов, тупых потасовок и рваных разговоров перед юным Кормильцевым раскрылся удивительный мир.
Удивительность приграничной зоны Корейского Разлома состояла вовсе не в романтике конкистадоров, искателей приключений и прочих тилей-уленшпигелей. Но в выразительной атмосфере, с которой собравшийся сброд верил в удачу и грабил с этим непередаваемым чувством страну, разрушенную катаклизмом. Аспирин
