Ауч!
Лезвие меча из нейманской стали скрестилось с драконьими когтями, черными, как агат, и высекло искры. Если бы не утренняя роса, осевшая на цветочных лепестках, трава бы вспыхнула, и прекрасное маковое поле перед Рубиновым лесом охватил бы пожар.
– Я драгоценная госпожа Рубин…
Дыхание сбилось от ударов, обрушивающихся на меня сверху, пускай они и были куда слабее тех, которые уже доводилось испытывать. В какой-то момент я кубарем покатилась по земле, сбитая с ног, и едва не откусила себе язык, щелкнув зубами.
– Сдаешься? – спросил Сол, равнодушно глядя на меня сверху вниз.
– Нет! – К его раздраженному «Тц!» я снова вскочила на ноги, даже не отряхнувшись от прилипшей к коленям земли. – Я драгоценная гос…
Но не успела дойти даже до середины предложения, как, не оставив мне шансов, Солярис снова ударил и швырнул меня на землю. Он никогда не церемонился. Уж коль дал обещание, то будет держать его до самой смерти.
«Хочешь овладеть мечом?» – спросил Сол несколько месяцев тому назад, когда Мидир бессовестно предал меня и раскрыл ему мой новый указ. – «Бесполезно искать учителя, никто не станет тренировать тебя. Знаешь, почему? Вспомни, что стало с твоей первой няней-весталкой. Как Оникс выбросил ее голышом на мороз за то, что та случайно чиркнула тебя по уху, когда стригла волосы. За время своего правления твой отец весь Круг заставил верить, что кровь вашего рода священна. Ни один мастер меча не осмелится поднять против тебя даже деревянную палку, покуда существует хотя бы мизерная вероятность лишиться за это головы. Так что твоим обучением займусь я сам. В конце концов, как говорила Мелихор, в моей пустой башке нет ничего ценного».
Тогда мне пришлось сделать вид, будто я не понимаю, что именно движет Солярисом, еще со времен войны ненавидевшего и человеческое оружие, и подъемы ни свет ни заря. Не меньше его раздражало и мое стремление к физической силе, излишней, как он считал, для принцессы, которую защищает настоящий дракон. Мы оба знали, что глупости все это: предложи я кому угодно мешок с дейрдреанскими изумрудами, коих в сокровищнице немерено, любой бы без раздумий исполосовал мне лицо, если бы я об этом попросила. Вот что являлось истинной причиной беспокойства Сола. Ведь только он, прожив больше семидесяти лет, – и больше двадцати из них рядом со мной, – точно знал, как повалить меня наземь, но при этом не оставить на теле ни одного синяка.
На рассвете маковое поле будто действительно загоралось, охваченное красно-розовым светом, как огнем. Проникая сквозь верхушки Рубинового леса, тот ложился узорами на перламутровую чешую, покрывающую руки Сола до самых локтей. Он был необычайно прекрасен в такие моменты. Ветер, несущий с собой сладость медуницы, сеял беспорядок в моем сердце так же, как и в его перламутровых волосах. Пряча выбритые виски и затылок, они открывали серьгу из латуни с изумрудным шариком на самом конце. Каждый раз серьга эта мелодично позвякивала, когда мне
