Рейн водою,И солнца свет пила земля —
Он их – как в детстве – брал с собою
В звучащие свои поля.
Всё выше, выше, в поднебесье,
Поток уносит голоса,
Сверкающей, безмерной песней
Пред нашим взором Небеса;
Бетховена священнодейство?
Поющих мириады звёзд,
Мы с ними в космоса семействе,
И мир объят морями слёз.
Сентябрь 2014 г
Мечта и роза
Мечта, как лепестки прекрасной, свежей розы,
Скукожилась и удивлённо замерла,
Из сердца полились её сухие слёзы,
А где-то гибла доброта по воле зла.
Мечта в оковах бьётся, в глухоте отвесной
Над расторопной, говорливой пустотой,
Отпрянула, но к выси не взвилась небесной
И вновь осталась с нами птицею земной.
Свежа была и ароматна утром роза,
Но облетела в бурях яростного дня,
А может быть, в дыханье русского мороза
Погибла, как мечта, нас красотой маня.
Зов нашей крови – находить себя в мечтанье,
Без устали в пути мы с розой и мечтой,
Есть вечный свет небес, и наши есть метанья…
Ты крылья сохранил? Найдёшь и посох свой.
Июль 1998 г.
«Как тяжело всё вновь – сначала …»
Как тяжело всё вновь – сначала,
И тяжкий сумрак разогнать,
И призрак дальнего причала
Так безнадежно различать.
Как тяжело, всё вспоминая,
Писать ритмично и легко,
А шум умчавшегося мая
Непоправимо далеко.
Как тяжело начать и снова
И мучиться, и горевать,
Внезапно найденное слово
В тепло и жизнь переплавлять.
Июнь 2003 г.
«Твой стих не доступен тленью …»
Мне на плечи кидается век-волкодав…
Твой стих не доступен тленью —
Ты божеским знаком мечен,
Молчали, что был ты гений —
Мы знаем теперь: ты вечен.
Поэту – стихам знать цену,
Он смело идёт в мир вышний,
Не ведать ему измены,
Но век так решил: он лишний.
Творцам – всем! – их век был тесен,
Но в общих лежать могилах…
Убить – крик и стон – их песен
И век-волкодав – не в силах!
Июнь 1994 г.
Статуэтка
Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой.
Дева, над вечной струёй, вечно печальна сидит.
Афины грозного величия – в ней нет,
И с бело-пенной Афродитой не сравнится,
Но мудро и легко сказал о ней поэт:
Печаль светла и вечною струёй ей литься…
Что ж, деве – всё сидеть, не встать, не распрямиться.
Она лишь отблеск – память на моём столе,
Лишь статуэтка – грусти смутное виденье,
Смотрю – и никнет
