что у Серёги так по-настоящему. Сам-то он не сумел организовать себе место под солнцем, а вот Серёга – сумел. И себе, и другим.
– Что ещё у меня? – продолжал Серёга, поднимаясь по лестнице. – Там – кафе. Было «Топаз», стало «Баграм». Типа аэродром, где все приземляются. Там – кинозал. Городские в «Юбиль» не ходят, мы сами себе кино крутим. В «Юбиле» не только работа и кач, но вообще место сбора. Парни просто так околачиваются, если делать нечего. Видак посмотреть, побазарить, бухнуть.
Серёга вывел Германа на балкон второго этажа. Здесь все компании уже слились в одну, и в толпе, кивая кудлатой головой, бил по струнам и рыдал гитарист, а ему подпевали грубые, хмельные, неумелые голоса:
– Помни, товарищ, ты Афганистан! Зарево пожарищ! Крики мусульман! Грохот автомата! Взрывы за рекой! И того солдата, что хотел домой!
Всю стену над кучей поющих «афганцев» занимала большая мозаика – крейсер «Аврора». А дальше, возле второй лестницы, располагался зимний сад Дворца культуры. Сквозь декоративные решётки ограды торчали острые листья пальм, звонко щебетали в клетках разноцветные тропические птички.
На третьем этаже Серёгу остановил высокий парень-калмык.
– Серый, сегодня же вторник, рабочий день! – с упрёком накинулся он на Серёгу. – Мне подпись твоя нужна под поручительством! Дела не ждут!
– Запомни эту суку, Немец, – сказал Серёга. – Это Каиржан Гайдаржи. Он, блядь, родину продаст и сам упакует. Между прочим, член Штаба. У него под «Коминтерном» своя контора, называется «Факел». Бизнес. Типа как всей фирмой по друзьям собирают гондоны на переплавку.
– Ты прикалываешься, а у нас всё буксует! – заулыбался Гайдаржи.
– Я тебе сказал, Каиржан, что «Коминтерн» в поручители я не запишу! Чего ты там мудишь со своим Бобоном? Чего вы там ещё скоммуниздили?
– Серый, всё чисто! – Каиржан убедительно вытаращил раскосые глаза.
– Нихера. Ищи других. «Коминтерн» вышел из ваших учредителей.
– А ещё, блядь, «афганское братство»! – вслед Серёге укорил Каиржан.
– Не гони, – надменно ответил Серёга. – У тебя подстава для «братства».
Серёга провёл Немца по коридору мимо кабинетов, где за обычными конторскими столами сидели совсем обычные женщины, и остановился возле двери с табличкой «Заубер Семён Исаевич. Директор Дворца культуры».
– Единственный, к кому я стучусь! – шёпотом сказал Серёга и культурно постучал в косяк костяшками пальцев. – Заубер – хозяин Дворца! Мозг!
Семён Исаевич оказался невысоким пожилым человечком с трагическим еврейским лицом: морщинистый и седой, но чернобровый и глазастый.
– Меня Сергей Васильевич гонит, а я всё цепляюсь, – сердечно сообщил он Герману, пожимая руку. – Видите, молодой человек, часы? – В шеренге полированных шкафов югославского гарнитура возвышалась дубовая башня с циферблатом и медным маятником величиной с тарелку. – Моё сокровище. Двойной бой!.. Куда мне его
