полоску на морде.
Ну конечно да. Ему хотелось, чтобы в Дальнем Лесу кто-нибудь уже совершил, наконец, настоящее зверское преступление. Он понимал, как важна для всех обитателей леса их спокойная, безопасная, полная взаимного доверия жизнь… Но все эти мелкие, робкие правонарушения, из которых состояли его рабочие будни, – как же они ему надоели. Кража кедровой шишки, не убранный с поляны помёт, выдернутое из хвоста перо – кому это интересно? В этих преступлениях не было ни фантазии, ни дерзновения, ни жестокого коварства. Не таких преступников мечтал ловить Барсукот, когда шёл на службу в Полицию Дальнего Леса…
Койот Йот поставил перед ними карпаччо, так сильно хлопнув тарелками, что кусочки сырых червей вывалились на стол и медленно поползли в разные стороны в бессмысленной надежде на спасение.
– Серьёзное преступление – это всегда беда. – Барсук Старший покосился на Йота, ловко собрал со стола уползающие кусочки и сунул в рот. – Это чья-то трагедия. Чья-то потеря. Иногда даже чья-то смерть. Ты понимаешь меня, Барсукот?
– Понимаю. – Барсукот печально посмотрел в свою тарелку. Есть червей совсем не хотелось. Он лениво подцепил когтем кусочек карпаччо – тот, что казался чуть более живым, чем все остальные, – вытащил его из тарелки и стал лапкой подталкивать к краю стола.
– Не надо играть с едой, – строго сказал Барсук, но тут же осёкся. – Прости, сынок. Ты уже совсем взрослый, а я всё делаю тебе замечания. Кушай как знаешь.
Лягушачье кваканье нарастало.
– Они не просто квакают. – Шерсть на спине у Барсукота встала дыбом. – Они передают новости по ква-каунту. Это настоящий позор – что мы, сотрудники Полиции Дальнего Леса, не подключены к лягушачьей новостной сети. Мы всё узнаём последними!
– Не люблю я эти новомодные штучки, – поморщился Барсук Старший. – Если будет какая-то по-настоящему важная новость, нам Сорока совершенно спокойно принесёт её на хвосте… Посмотри, в этом баре ни у кого нет ква-каунта. Старый добрый «Сучок», он совсем не изменился со времён моей юно…
– Квак!
Две бурые пупырчатые лягушки ворвались в бар и запрыгнули под соседний столик, к двум сычам, которые сидели над «Пнём-Колодой» с такими кислыми лицами, точно это был обрубок их отчего дуба.
– Квак! Убили! Квак! Убили! – заголосили лягушки.
– Кого? – хором спросили Барсук и Барсукот.
– Кого? – заволновались посетители бара.
– Квак! Не скажем! Мы квак вам не скажем! Вы себе квак! ква-каунт не подключили! Мы скажем только сычам! Квак!
И они что-то сказали на ухо сычам.
– Именем закона, – мрачно сказал Барсук Старший, – я приказываю вам, жабы, сейчас же дать показания!
– Убили-и-и! – послышался знакомый надтреснутый голос Сороки. – Зве-е-ерски убили!
Тяжело дыша, Сорока ввалилась в бар и стряхнула с хвоста на пол
