лет «фиксированного срока» за убийство Пола. Пола больше никогда не будет в живых, ни через тринадцать, ни через двадцать три, ни через тридцать три года!
Каждые три месяца я отправляла очередное язвительное письмо в Совет по помилованию и условно-досрочному освобождению, изливая в нем свою великую тоску и боль. Мне было бы легче, если бы я знала, что кто-то прочтет эти слова и почувствует вместе со мной ту всепоглощающую пустоту, которая возникает после потери любимого человека. Два раза в год, 18 февраля (в день убийства Пола) и каждый август, я лично ездила в Остин, чтобы поговорить с сотрудником и узнать последние новости о действиях Чарльза в тюрьме. Я была в восторге, когда он попадал в неприятности и когда окончательно «потерял шансы на освобождение». Это доказывало, что он действительно был плохим парнем.
Прошли годы (тринадцать, если быть точными), а мне все не было покоя. Я продолжала писать свои письма и наносить личные визиты в знак протеста и жила, ненавидя убийцу моего драгоценного Пола. Однажды, просматривая почту в офисе, я обнаружила письмо из комиссии по условно-досрочному освобождению, в котором сообщалось, что убийца моего сына рассматривается на предмет помилования. Мне стало физически плохо, пришлось даже покинуть офис. Мои коллеги не знали, в чем дело, но поняли, что произошло нечто ужасное.
Как они только додумались до того, чтобы отпустить его на свободу? Я чувствовала себя подавленной и беспомощной. Ведь на протяжении многих лет мне говорили: «Он не выйдет на свободу». Теперь я поняла, что должна немедленно принять меры: я поеду и сама поговорю с убийцей моего сына.
В штате Техас есть программа, которая позволяет жертвам встречаться с преступниками. Я сделала страшный звонок и получила подтверждение, что могу участвовать в программе. Еще больший гнев охватил меня, потому что я была обязана сама оплачивать предстоящие поездки в Остин. Чарльз же сидел в тюрьме, и моими налогами были оплачены в том числе и услуги медиатора, который помог подготовить его ко встрече со мной.
Встреча была назначена на 9 июня 1998 года. Я оплатила поездку в Остин, но в тюрьму меня отвезли на государственной машине. До этого дня я побывала во многих тюрьмах в качестве спикера программ воздействия на жертв, но здесь сразу почувствовала себя по-другому. ОН ЗДЕСЬ! Это ЕГО тюрьма! Мое сердце бешено колотилось, я не знала, смогу ли довести встречу до конца.
Все это время я готовилась. Тщательно продумывала, что мне взять с собой на эту знаменательную встречу. Я надеялась навсегда лишить его покоя: когда я уйду, он поймет, что разрушил мой мир одной-единственной пулей.
Сказать, что встреча была неловкой, значит ничего не сказать. Все в комнате, включая охранников, хранили молчание, но мой тихий голос все равно был едва слышен. Предыдущую ночь я вообще не спала – расхаживала по крошечному гостиничному номеру наедине со своими мыслями. Меня попросили записать вопросы, которые я хотела бы задать убийце Пола, и расположить их по порядку, чтобы встреча могла проходить организованно. Из семидесяти
