на шаг.
– Ночевать пусти – заплатим.
– Так бы и говорил, – прошамкал дед.
Он и впрямь отвёл их в сарай, немногим больше собачьей конуры да к тому же так немилосердно покосившийся, что и заходить в него было страшно, не то что оставаться на ночлег. Еким хотел было объявить попутчику о своих опасениях, но не успел он и рта раскрыть, как тот уже ответил:
– Не бойсь! Не здесь тебе смерть свидание назначила. Да и не теперь ещё.
В сарае, куда Еким последовал за незнакомцем, хранился всякий хлам: короткая лавка, две низенькие кадушки, ковш на длинной ручке, а из ковша глядела мутовка. В углу валялись детские ходули, зыбка, мешки, на стене мостились два дырявых тулупа. И именно тулупы, разостланные незнакомцем на полу и занявшие собой всё свободное место сарая, послужили постелью путникам. Дух, источаемый тулупами, казалось, прогнал бы и самый сон, не хуже ночного кошмара, тем не менее стоило Екиму опуститься на тулуп, как веки его сами собой склеились, а голову заволокло туманом.
Пробудившись под вечер того же дня, Еким не сразу понял, где он. Когда же наконец вспомнил, как очутился в маленьком сарае на зловонном тулупе, его поразило новое неприятное открытие: спутника не было рядом. Еким подумал, что незнакомец всё же ограбил его и скрылся, потом, зевая, припомнил, что взять у него нечего. Потом подумал, что одному всё-таки лучше, как вдруг услышал голос своего попутчика – тот о чём-то спрашивал хозяина, а чтобы дед мог услышать и понять, чего от него хотят, приходилось говорить громко. Вот почему Еким услышал не только голос незнакомца, но и всё, о чём он просил старика.
– А что, дединька, – вопрошал незнакомец, – скатерть-то у тебя в доме есть, небось?
– Скатерть? – скрипел дед. – Как не быть!.. Ещё старуха…
– А куличек-то святил на скатерти?
– Как не святить!.. Дык нынче дочка приносила… а так оно… всей деревней на скатертях… Ещё старуха моя…
– А продай-ка мне, дединька, ту скатерть…
– Скатерть-то?.. А тебе на что моя скатерть?
– А уж это, дединька, моё дело. Твоё дело – мне скатерть продать. А моё – делать с ней, что заблагорассудится… Ну так как?
Старик молчал.
– А петушок есть? – снова раздался резкий голос незнакомца.
– Кого тебе ещё? – недовольно проскрипел дед.
– Петух, говорю, имеется?
– Петух?.. Как не быть петуху!..
– Ну так продай мне, дединька, скатерть пасхальную и петуха.
– Да ты поди хочешь моего петуха на моей же скатерти слопать…
– Так продашь, что ли?
Екиму казалось, что от этого голоса гудит воздух.
Дед снова замолчал. Немного погодя, Еким вышел из сарая. Незнакомец с неизменной своей ухмылкой стоял возле ступенек крыльца, поджидая, очевидно, хозяина. Наконец старик показался, держа в руках какую-то ветошь.
– На
