могло быть ужаснее. Утомленный противоборством наших, Наполеон приказал жечь город. Злодеи тотчас исполнили приказ изверга. Тучи бомб, гранат и чиненных ядер полетели на дома, башни, магазины, церкви. Всё, что может гореть, – запылало!..
Опламененные окрестности, густой разноцветный дым, багровые зори, треск лопающихся бомб, гром пушек, кипящая ружейная пальба, стук барабанов, вопль старцев, стоны жен и детей, целый народ, падающий на колени с воздетыми к небу руками: вот что представлялось нашим глазам, что поражало слух и что раздирало сердце!.. Толпы жителей бежали из огня, полки русские шли в огонь; одни спасали жизнь, другие несли её на жертву. Длинный ряд подвод тянулся с ранеными…
В глубокие сумерки вынесли из города икону Смоленской Божьей Матери. Унылый звон колоколов, сливаясь с треском распадающихся зданий и громом сражений, сопровождал печальное шествие это. Блеск пожаров освещал его. Между тем черно-багровое облако дыма засело над городом, и ночь присоединила темноту к мраку и ужас к ужасу. Смятение людей было так велико, что многие выбегали полунагими и матери теряли детей своих. Казаки вывозили на седлах младенцев из мест, где свирепствовал ад.
Теперь Смоленск есть огромная груда пепла; окрестности его – суть окрестности Везувия после извержения».
В письме в Москву Глинка сообщал редактору «Русского вестника», что за Смоленск сражался их брат Григорий. Он был 12 часов в стрельных и «дрался так храбро, как только может драться смолянин за свой отеческий город». В этом Фёдора Николаевича уверяли все офицеры Либавского пехотного полка, к которому временно пристал Глинка. О себе Фёдор Николаевич писал:
«Кровопролитные битвы ещё продолжаются. Мы ложимся и встаём под блеском зарев и громом перестрелок. Мне уже нельзя заехать домой; путь отрезан! Итак, иду туда, куда двигает всех буря войны!.. Сколько раненых! Сколько бегущих! Бесконечные обозы тянутся по полям; толпы народа спешат, сами не зная куда!.. Мы теперь нищие, с благородным духом, бродим уныло по развалинам своего Отечества. Повсюду стон и разрушение!..
Но судьбы Вышнего неиспытанны. Пусть разрушаются грады, пылают села, истребляются дома, исчезает спокойствие мирных дней, но пусть эта жертва крови и слез, эти стоны народа, текущие в облако вместе с курением пожаров, умилостивят, наконец, разгневанные небеса! Пусть пострадают области, но спасется Отечество! Вот общий голос душ, вот искренняя молитва всех русских сердец!»
От Смоленска Фёдор Николаевич и его брат Василий шли с отступавшими русскими войсками. В окрестностях Дорогобужа ехали с конницей генерала Корфа. Старший брат знал там все тропинки и послужил кавалеристам хорошим проводником. Затем Глинки присоединились к корпусу генерала Дохтурова. Вид огромного военного лагеря вдохновил Фёдора Николаевича на создание солдатской песни:
Вспомним, братцы, россов славу
И пойдём врагов разить!
Защитим свою державу:
Лучше смерть – чем в рабстве жить.
Мы вперёд, вперёд, ребята,
С богом, верой и штыком!
Вера нам
