всего Дракула думал, что окажется дарителем смысла жизни для висельника, уже закрепившего петлю на потолке в дурацком гостевом домике эконом-класса: но именно в такой роли Влад и выступил. Мысль бывшего доцента бывшей кафедры бывшего университета резко метнулась. Она метнулась стремительно и воспалённо, от паскудной жалкости удавки, накинутой на самого себя – в сторону героической смерти в бою с серьёзным противником. Если решил умереть – то умереть ведь тоже можно по-разному!
Прыгнуть на хозяина Шикилева, в прошлом города Шика и Льва, потерявшего свой шик, и умертвившего в себе львиное, схватить гада за горло… И давить – отомстив напоследок за всё! И кто знает, а вдруг успеет придушить эту мразь?!
Оказывается, здесь, в степи транссарабской, воспетой Горьким и Вертинским, уже не нужно самому пачкаться, накидывая себе верёвку на шею, заранее прикидывая, как мерзко вывалиться синий язык покойника, как нелепо будешь в последний миг сучить ножками и обосрёшься по традиции всех висельников…
Нет, в граде Шика и Льва ребята Влада Дракулы всё сделают за тебя! Лёша был образованнее Кости Бра, и хорошо знал – кто такой Дракула, и кто такой Цепеш, и как (в общих чертах) приватизация в Дакийской ССР сделала Влада единственным собственником, окружённым могилками соперников. Ребята Дракулы уйти не дадут, можешь быть уверен! Если ничего, кроме смерти, не остаётся, то нужно хотя бы смерть сделать красивой…
Обретший внезапный смысл жизни, или по крайней мере, её остатка, Алексей Петрович Липрандин, древневист и сын ныне покойного директора рыбхоза, грубил Цепешу с запасом, сразу на несколько смертных приговоров, и по телефону, и лично намереваясь подтвердить все свои ругательства…
***
Яна Ишимцева, наверное, через день-два забыла бы напрочь придорожное кафе «Gok-Oguz», в котором они с подружкой провели полчаса за самым прозаическим занятием: заскочили подкрепиться. Запамятовала бы это название, и ту невзрачную фаст-порцию, которую ей подали, и рекламные уловки, вполне естественные для затрапезной, захудалой забегаловки в нищем, вымирающем краю, где каждый клиент – на вес золота.
Именно в рамках по-деревенски наивной рекламы в сети придорожных кафе «Gok-Oguz» каждому встречному – поперечному рассказывали водительские байки о выползающих по ночам на транзитное шоссе мотелях-призраках, природа которых неведома, но встреча – смертоносна. Уставший, засыпающий в сумерках водитель-дальнобойщик или туристы вдруг видят посреди располосованной асфальтом пустоты бесконечной дороги манящие рекламные огни, увешанные лампочками вывески: «кафе», «душевые», «туалеты», «гостевые номера», «еда на вынос», «бар»…
Всё это высокохудожественно, с цыганскими интонациями, рассказывал Яне и Кристине, которые, как и положено «турью в отрыве», развесили уши, повар-трансильванец. Он был смугл, седоус, в колпаке и белом фирменном фартуке. Его репутацию, кроме
