возможно, надежда бы так и теплилась в нём, но пальцы сами собой лезли пальпировать печень, вывалившуюся за край рёберной дуги на недобрые десять сантиметров.
– Димыч, ты сам всё понимаешь, – сказал на последнем осмотре его лечащий врач, коллега из смежного отделения больницы, в которой Димыч проработал без малого сорок лет. – Шансов негусто.
– Ты хотел сказать «шансов нет», но пожалел меня. А чего жалеть. Ты не жалей. Что уж тут поделать.
Последнее время Димыч часто задумывался, что болезнь послана ему за то, что он перестал ощущать в себе человеческое. Выгорел. И как человек, и как врач закончился, день за днём уныло проводя сбор анамнезов. Говорят, профессиональное выгорание связано со стажем и грозит врачам, проработавшим по одной специальности больше пятнадцати лет. Так и с Димычем: для некогда блестящего невролога жизнь превратилась в череду бабушек, жалующихся на боли в коленках. Выходит, он уже дважды выгоревший, и даже с хвостиком. Надоело. Депрессия, бесконечное чувство вины, горечь от несостоятельности и раздражительность. Нужна ли такая жизнь? Но больше всего Димычу не давала покоя чёрствость. Он превратился в старого бесчувственного сухаря, ненавидящего пациентов.
«Всё! Не могу так больше!» – однажды прокричал внутрь себя Димыч. И как по взмаху волшебной палочки: точно хотите оформить возврат? Не нужно? Решили? Получите рак. По-другому? Нет, по-другому, мил человек, возврат жизни невозможен, за всё нужно платить.
Димыч прозрел, рассмотрел стоимость каждого дня. И снова взвыл к небесам: простите, ошибся! Но в ответ так ничего и не услышал. Или не понял. В ушах поселилась тишина, печень вывалилась, душа и кожа потрескались.
– Немой, – ворчал Димыч, продолжая ковырять ручку портфеля. – Вернусь – накатаю жалобу.
Димыч перестал быть врачом. Стал пациентом и несколько лет бился лбом о таких же, как он, выгоревших дипломированных собратьев. Без результата, пока не взялся за дело сам.
Он засел в библиотеке, перечитал горы литературы и наткнулся на труды о целебной радиоактивной воде. Долина источников располагалась в горах Чуйского тракта за перевалом Чике-Таман. В результате тектонических процессов, протекавших здесь миллионы лет назад, земная кора дала трещины, и из недр потекли ручьи. Алтайцы обожествляли это место, о «живой воде» слагали легенды, передавая их из поколения в поколение.
Вести о чудесных исцелениях не обошли стороной и учёных. Источники принялись изучать врачи, химики и гидрологи. Установили радиоактивность воды и, проведя радиометрические исследования, поняли: лекарство от рака изобретать не надо, оно уже давно само льётся из-под земли. Найти бы только способ консервации «живой воды».
Дело в том, что чудесная исцеляющая формула сохранялась исключительно у источника. Стоило переместить ёмкость чуть дальше – вода превращалась в обычную родниковую. Многие умы безуспешно бились над этим ребусом, а потом и вовсе оставили эту затею. В эпоху перестройки разработки остановили,
