самому не стать поживой акулам. Даже охотники вернулись целыми и невредимыми, если не считать, конечно, ссадин и царапин.
Однако Питер буквально нутром чувствовал, что жадная земля Небыля этой ночью впитает свежую кровь. Чувствовал? Нет, не так.
Он знал.
Мысли о чей-то скорой кончине витали вокруг словно стайка надоедливых мух, не давая сосредоточиться. Жужжали под ухом, лезли в глаза и нос, садились на голову, заставляя вздрагивать и досадливо морщиться. Питер даже пропустил полушуточную свалку, вспыхнувшую в ходе громкого спора о том, кому достанется найденное на берегу разбитое зеркальце. Понятное дело, что участвовал он в подобных забавах исключительно ради собственного увеселения, ведь одно слово – и любая безделица перекочует в его карман без каких-то вопросов. Но сейчас он, жуя длинную травинку, безучастно глядел на то, как мальчишки радостно лупасят друг друга кулаками, чтобы через несколько минут разойтись считать синяки и шишки – безделушка же станет окончательно испорчена в ходе потасовки или же и вовсе забыта, так как сама свара практически всегда была интересней ее причины.
Питера мучил лишь один вопрос – кто?
Свои или чужие? Друзья или враги?
А может быть, и он сам? Ведь не всегда смерть будет проходить мимо, обдавая своим холодным дыханием и грозя на прощание костлявым пальцем. Арбалетный болт, пуля, кривой нож, крепкие клыки, коварный шаткий камешек, попавшийся под пятку – Питер видел множество смертей на своем веку, и был уверен, что увидит еще столько же, если не больше. На его глазах людям разбивали черепа или разрывали на куски, они тонули в море или медленно загибались на солнцепеке, по шею закопанные в землю. Правда, все эти картины со временем приелись настолько, что вызывали не больше эмоций, чем раздавленный под ногой жук.
Сегодняшняя ночь была на удивление тихой – наверное, чересчур тихой, что и вызывало беспокойство. Костлявая любит такие ночи. Казалось, даже дикие коты и прочие ночные хищники смиренно залегли в логова, оставляя темноту на откуп настоящим зверям. Руки чуть потряхивало, во рту стоял металлический привкус, а все чувства обострились до предела, заставляя слышать даже то, как пауки ткут паутины средь раскидистых крон. Скорее всего, именно поэтому Питер первый услышал вдалеке несколько голосов; звучали они столь далеко, что в любой другой день он бы наверное и не обратил на них внимания, посчитав порывом ветра. Не останавливаясь, Питер свернул в сторону шума – и три его спутника направились следом, не задав ни единого вопроса.
– Так, парни, на счет три – и раз, и два…
– Томми, мать твою, ты помогать сегодня вообще будешь?! Хрен ли ты там стоишь и глаза пучишь, псина сутулая?!
– Катись к черту, у меня спина сорвана!
– Если мы к полуночи не вернемся, кэп с нас всех бошки посрывает, так что шевелитесь, бестолочи! Готовы? И раз, и два…
Пыхтя и переругиваясь, пираты тщетно пытались вытащить из грязи увязшую телегу, даже не догадываясь о том, что за каждым их шагом следят несколько темных силуэтов, притаившихся среди густых крон. Один из них – Питер, рыжеволосый парень, чей темно-зеленый костюм практически сливался по цвету с сочной листвой – облизнул пересохшие губы и поправил ножны, висевшие на груди. Семеро – неплохая добыча для их четверки. Можно сказать, даже весьма щедрая. В последнее время пираты действовали куда умнее и за прошедшие три месяца потеряли только двоих. Причем один из них попросту перепил и сдуру решил искупаться в Русальне – что за идиот! Его вопли полночи весь остров слушал, видимо, девочки оказались не в духе и решили подольше поиграться с новой жертвой. Но вот второй недальновидно забрел слишком глубоко в лес и встретился с Грюмом. Точнее – с его ножом. А после такого знакомства путь короткий…
В остальном же эти гады стали осторожней некуда. За пределы своей деревеньки в одиночку и носа не высовывали – большая часть и вовсе шкерилась на корабле – на ночь разжигали сигнальные огни и ставили караулы, научились обходить силки, капканы, волчьи ямы и другие ловушки, и даже перестали жевать дурман-траву, обильно росшую на южной стороне Небыля. Эх, а ведь какая была потеха наблюдать за тем, как эти олухи по пляжу от невидимых чертей бегают и воздух саблями рубят, или сидят, раскрыв рот, и на песок пялятся, словно там что-то интересное увидали – бери прямо тепленькими, как смеяться устанешь…
Так что же здесь после захода солнца забыла эта сладкая компашка? Да еще и так далеко от своего лагеря? Этот старый калечный ублюдок, конечно, совершенно выжил из ума, но людей на верную смерть отправлять не станет даже он. Либо эти недоноски действуют без приказа капитана, либо… Внутренний голос Питера так и кричал: «Ловушка! Ловушка! Ловушка!» и трудно было с ним не согласиться. Повоз будто бы нарочно застрял прямо посреди густой чащи, в которую пираты и с куда большим отрядом осмеливались заходить только днем. Более идеальное место для засады сложно и представить. Быть может, следует отступить? В конце концов, сегодня Питер с мальчишками просто вышли
