не даёт…
Те, кто гадил нам сотни веков,
Разложили костры по углам,
Чтобы мерзкая роза ветров
Благодатный наш дом подожгла.
Видя отблеск пожаров в окне,
Приутихли свои упыри.
Чем страшнее угроза извне,
Тем сплочённее люди внутри.
Слава Богу, кому всех собрать
На бескрайних раздольях нашлось,
Чтобы недруги из-за бугра
Не мешали нам жить на авось.
Ангел, мятущийся в тесном пространстве
Ангел, мятущийся в тесном пространстве
Где узаконена спесь,
Где перечёркнута честь
Линией непостоянства —
Не позволяет упрямство
Крылья сложить на насест.
Ангел, распятый на жердях созвездий,
Мнишь ты с креста соскользнуть?
Многострадальную грудь
Сжатую болью и резью
Тягой житейской к возмездью
Освободить как-нибудь?
Ты за свободу откупишься ложью,
Сбросивши святости плен.
Ждёшь ты каких перемен,
Ангел, меняющий кожу?
Что обратишь ты к подножью,
Что обретёшь ты взамен?
Ангел, с рождения чуждый неверью,
Призванье своё не забыл?
От сонма докучливых рыл
Скрытый железною дверью,
Смирись, прихорашивай перья
Двух неотъемлемых крыл.
1972
Кому бы в морду дать за эти слёзы
Вся жизнь – цепочка маленьких побед
И череда досадных поражений.
А лучшие порывы юных лет —
Не более чем свыше одолженье.
Всё суета – сказал Екклесиаст,
Недостижимо вечное блаженство,
Покой и воля – это не про нас,
И человек далёк от совершенства.
В сравненье с вечностью совсем дитя,
Как Пушкин говорил – ещё младенек,
Ломает колыбель свою шутя.
Что будет, когда встанет с четверенек?
На всю вселенную поднимет крик
И о себе – Я есмь – заявит гордо,
Но с помыслом одним, как Мендель Крик
У Бабеля страдал – кому б дать в морду…
Создатель что-то там недоглядел,
Замешивая нас по локоть в глине,
Когда не смог он положить предел
Тщеславью, самомненью и гордыне,
Что расцвели внутри людей взамен
Обещанной им всем свободы воли,
Чертополох на ниве перемен,
А зёрна доброты – обсевки в поле.
Три ипостаси мерзости живут
И обещают
