ходило множество анекдотов, и член Государственного совета М. А. Корф в дневнике писал «о том самовластном управлении и презрении ко всякому законному порядку, коими отличается теперь Закревский в Москве». Произволом и беззакониями отличался не только граф Закревский. В 1838 г. генерал-губернатор Восточной Сибири генерал-лейтенант В. Я. Руперт запретил свободную торговлю хлебом впредь до удовлетворения казенных потребностей. Комитет министров (!) в 1839 г. отменил это незаконное распоряжение, но Руперт, как обнаружилось при ревизии 1845 г., «продолжал воспрещать свободу в покупке хлеба, разрешая это только некоторым лицам по своему усмотрению;… по продовольственной части, по заготовлению казенного вина и по другим предметам происходили весьма важные злоупотребления, тягостные для жителей, разорительные для промышленности и вредные для казны». Более того, Руперт самовольно ввел новые налоги с населения: «Сборы эти, – писал по итогам ревизии министр юстиции, – были употребляемы им на расходы, не определенные законом, или на замену вещественных повинностей денежными, или, наконец, на такие статьи, которые были уже внесены в высочайше утвержденную смету повинностей», иначе говоря на фиктивные расходы! И что же? А ничего. По резолюции Николая I, написанной на представлении Комитета министров, Руперт должен был выйти в отставку «по прошению», другими словами – с сохранением мундира и пенсией (70; 37). Ну, как тут не воровать?!
В младших чиновниках требовались раболепное послушание, исполнительность и при особенностях делопроизводства, когда каждый предыдущий документ многократно переписывался вместе с подходящими для решения законами и резолюциями, то есть при усиленной бумажной работе, наиболее ценился… почерк. Некоторые мемуаристы, в начале карьеры оказавшиеся на младших должностях, с недоумением и горечью вспоминают, что в глазах начальства вместе со своим образованием и знаниями оказывались никуда негодными чиновниками именно вследствие высокого образования и плохого почерка. Известный в свое время педагог Н. Ф. Бунаков вспоминал: «На службе требовалось: слепое повиновение, аккуратность, беспрекословное исполнение приказаний, отсутствие всякой самостоятельной мысли… хороший писарский почерк да уменье угодить, а к кому следует подслужиться». Образованных же людей на службу, особенно в низшие учреждения, брали с большой неохотой: от них не ожидали ничего, кроме «завиральных идей» и «фордыбаченья». Особенно ценилась четкость почерка в военном делопроизводстве, где даже было выработано специальное «военно-писарское рондо». Действительно, читать в архиве бумаги, переписанные профессиональными канцеляристами, – одно удовольствие, и это при том, что от времени выцвели железистые чернила и пожелтела бумага. Начальство высоко ценило хороших писарей, прощая им и пьянство, и лень ради особо важных бумаг, шедших на самый «верх».
Десятилетиями писали, разумеется, гусиными перьями. И даже когда появились стальные перья, любители и знатоки
