В то время как все высшие военные школы Европы идут во главе быстро развивающегося военного дела, наша академия как бы замерла в своих отживших неподвижных формах.
Офицеров заставляли заучивать переправы на какой-нибудь давно пересохшей речке, запомнить количество баранов и свиней, приходящихся на одну квадратную версту в Галиции, а между тем никто не позаботился познакомить их, хоть в самых общих чертах, с Маньчжурией, где русской армии в действительности пришлось вести войну. Слушателей академии спрашивали о том, сколько золотников соли на человека возится в различных повозках германского обоза, каким условиям должна удовлетворять ремонтная лошадь во Франции; но организация японской армии оставалась для нас тайной до такой степени, что перед моим отправлением на войну главный специалист по этому предмету категорически заявил мне, что Япония не может выставить в Маньчжурии более 150 тысяч человек. Занимаясь пустословием о воображаемой тактике Чингисхана и фантастической стратегии Святослава, академические профессора в продолжение целой четверти века не успели даже критически исследовать нашу последнюю турецкую войну, ошибки коей мы с точностью повторили теперь на полях Маньчжурии. Следуя раболепно и подобострастно, но без всякого смысла и рассуждения в хвосте Драгомирова, представители нашей официальной военной науки прозевали те новые приёмы военного искусства, которые под влиянием усовершенствованной техники зародились на Западе. По справедливому замечанию французского писателя Негрие, «русская армия не захотела воспользоваться ни одним уроком последних войн». Вообще, академия генерального штаба, вместо того чтобы упорно служить проводником новых идей в войска, всё время упорно отворачивалась от жизни, пока сама жизнь не отвернулась от неё.
Однако бессистемность академической программы и отсталость отдельных курсов являются несравненно меньшим злом, чем те методы преподавания, которые господствуют в академии».
В отличие от Деникина, Слащёв, судя по всему, не стал тратить свои нервы на то, чтобы доказать свою правоту, и тем самым он отказался от борьбы за причисление. Жалел ли он об этом потом, неизвестно и поныне.
5
После академии поручик Слащёв был назначен младшим офицером в Пажеский Его Императорского Величества корпус, где был самым обыкновенным преподавателем тактики в течение целых трёх лет. Правда, на штатную должность преподавателя Якова Александровича назначили только 31 марта 1914 г. До этого он числился всего лишь прикомандированным.
Вновь к Гвардейской пехоте Слащёва причислили только 31 марта 1914 года. То есть как перспективный офицер гвардейской пехоты он был лишён строя, что для выпускника Академии Генерального штаба считалось, так сказать, дурным тоном. Но нельзя забывать и о том, что Пажеский корпус в царской России был самым элитным учебным заведением. Как военно-учебное
