Иван Галактионович.
– Ну, бесстыдница, – управляющий развязывал мешки, – принимай добро. Заработала. Да не тужи, все ж от своих, не басурманское.
Бенкендорф недолго держал в голове происшествие. Уже через пару дней нашел себе смазливую маркитантку. Потом польскую швею при обозе. Потом… Да мало ли кого потом. Только когда открывал кожаную тетрадку, чтобы записать события дня, вспоминал, где находится первый том, и досадовал. Жаль. Пропадет.
Глава 1. Minne[5]
«Униженные пруссаки дрожали от ярости, вспоминая свои прежние победы, но больше всего нас удивила флегма немцев, с которой те страдали и рассуждали о своем национальном сознании».
Февраль 1807 г. Кенигсберг.
Кенигсберг – город на песке. И из песка. Здесь время пересыпается из ладони в ладонь и раздувается ветром. Родовое гнездо прусских владык зацепилось за плаксивое небо башнями, вгрызлось в грунт кирпичными зубами бастионов, штопало рассыпающийся мир иглами крыш.
Город без прикрас. Тут веками жили угрюмые люди, носившие добротные немаркие платья и тесавшие вместительные дубовые шкафы. Верхом излишества они считали елку, воткнутую во дворе на Рождество и украшенную темно-красными яблоками.
В эти-то неприветливые места Наполеон загнал несчастных короля и королеву, которые давно забыли, что их предки и сами больше походили на бюргеров. После виноградников Шарлоттенбурга, зеркального блеска Сан-Суси и мирного шелеста тростников на Павлиньем острове бедные монархи совсем растерялись среди голых стен и строгих улиц, на которых фонарщики гасили свет задолго до полуночи.
Прусский король принял курьера безучастно. По мнению Бенкендорфа, офицер с сильной командой, остановивший грабежи и погромы, устроенные русскими мародерами – вчерашними солдатами, бежавшими из-под Эйлау[6], – заслуживал, по крайней мере, благодарности.
Но Фридрих Вильгельм III смотрел на капитана студеными глазами, взгляд которых был обращен внутрь. Его длинное бледное лицо напоминало разоренную паводком землю: следы отбушевавшей смуты и полное равнодушие. Точно король все еще находился при Аустерлице[7] и спешил навстречу Наполеону с нелепым поздравлением. А тот, сняв перчатки, бросал в ответ: «Боюсь, ваши слова предназначались другому, но волей судеб достались мне». Как чужое письмо.
Да, как чужое письмо! Тогда император французов был щедр, и залогом мира стала Померания. Бонапарт платил за передышку. Черт же дернул его, короля невеликой страны, лишенной ресурсов и простора для маневра, поддаться на уговоры и вновь присоединить свои войска к новой коалиции!
Этого черта, этого падшего ангела звали Александр. Русский друг. Августейший брат и союзник. Теперь его офицер стоял перед королем, умоляя дать разбитой армии зимние квартиры в Кенигсберге. В последнем прибежище прусской августейшей семьи! В городе, который затопили и чуть не стерли с лица земли чужие дезертиры!
Возвышенная, рыцарская любовь
Эйлау, битва при Прейсиш-Эйлау в Восточной Пруссии между русской и французской армиями 26–27 января (7–8 февраля) 1807 г. Отличалась редкой ожесточенностью и не привела к победе ни одной из сторон. Французы потеряли около 30 тыс. чел. Русские, по разным источникам, от 16 до 25 тыс. Цель Наполеона – отрезать противника от Кенигсберга и дороги в Россию – не была достигнута. Зато задача русских – остановить наступление французских войск – вполне удалась. Обе стороны объявили себя победителями, хотя командующий Л. Л. Бенигсен оставил поле боя.
Аустерлицкое сражение, «Битва трех императоров» – сражение между объединенной русско-австрийской армией, с одной стороны, и армией французов, состоявшееся 20 ноября (2 декабря) 1805 г. на восточных землях Священной Римской империи (ныне в Чехии). Французская армия одержала сокрушительную победу над войсками союзников, которыми формально командовал М. И. Кутузов. Последний всеми силами уклонялся от сражения, но вынужден был пойти на него под давлением императора Александра I, согласившегося действовать по плану австрийского полковника Ф. Вейротера. Победа Наполеона при Аустерлице знаменовала распад 3-й коалиции его врагов.
