туда ее брось, – прокуренный голос вырывает из забытья.
Признаться, мне еще очень долго кажется, словно я в долгом беспробудном сне. Ведь такого в жизни не бывает. Средь бела дня, в многолюдных местах, девушек не похищают.
Крепкие руки подхватывают меня, выводят из машины. Я чувствую запах пота и табака. Быстрый рывок, состояние невесомости и меня грубо швыряют на что-то шершавое.
– С этой… что? – мужской голос звучит прерывисто. – Дохлая что ли?
– Неугомонная, – хмыкает кто-то их мужчин. – Это… та самая.
Та самая? Господи, пусть это будет не обо мне.
– Ааа, – с явным пониманием того, о чем говорит его напарник, мужчина куда-то уходит.
Даже не видя, я чувствую, как он буравит взглядом мое тело. Наклоняется, резво дергая за мешок, из-за чего я мгновенно слепну. От света фонаря, направленным мне в лицо.
– Красивая сучка, – смакует он, присвистывая. – Жалко, что трахать нельзя.
Неприятного, маргинального типа мужчина садится напротив меня на корточки, осматривает с ног до головы. Оценивающе щурится, разглядывает, как товар на витрине. Худощавый, весь покрытый татуировками, и я пытаюсь понять – кто он такой? Почему он говорил обо мне?
И где те двое, что похитили меня после кладбища?
Я вижу еще нескольких девушек по ту сторону помещения. Это и не помещение вовсе, а догадка ко мне приходит не сразу. Стоит мужчинам покинуть место, закрыть на засов ржавые двери огромной фуры, как все становится на свои места.
Мы – товар. Живой товар, который перевозят, чтобы продать на органы или же, в дешевые бордели в качестве шлюх. Мое нутро ревет, кричит от беспомощности. Из глаз вытекают слезы, но тело все еще не слушается.
– Что с тобой?
Девочке, на вид, лет как и мне, не больше восемнадцати. Она вся грязная, в лохмотьях, нижняя губа ее рассечена, наверное, эти уроды ее избили. Глаза потерянные: девушка похожа на уличного котенка, который дрожит и прячется в плохую погоду в укромном углу подъезда многоквартирного дома.
– Накачали ее чем-то, – говорит кто-то вдали. – Не видишь, что ли?
Не получается даже издать писк. Тяжёлое дыхание —единственный мой ответ на их вопросы. Слезы не прекращают литься из глаз, в горло вонзаются иглы.
– Алик, – она говорит о том мужчине в татуировках. Так значит вот как его зовут. – Очень строгий, но, если слушаться, – тихо добавляет она. – То он тебя не тронет.
– Ха, – все та же девушка реагирует с сарказмом. – Что ты несешь… Она же и так в отключке, – слышится истерический смех. – А как придёт в себя, то, – запнувшись, девушка замолкает.
Уходит в себя, и наступает тишина. Раздается сигнал, машина трогается с места с оглушительным ревом на трассе. Теперь я чувствую, как внутри воняет перегаром, потом, чем-то кислым и затхлым. Здесь грязно. Узкий салон доверху заполнен какими-то мешками, то ли с ватой, то ли еще с чем-то. И в мелких проплешинах затесались мы.
Сколько времени эти девушки здесь? Откуда их везут?
