безобидных приемов крайне изобретательна. Римляне предпочитают удовлетворять все свои желания, пусть ценой утрат или неприятностей. Если я правильно понял, ты избегаешь есть мясо для того, чтобы добиться более высокого рождения, а то и окончательно освободиться от телесных оболочек?
– Именно так.
– Во что же превращается твоя свобода?
– Обретя новое обличье, ты волен делать все, что угодно – наслаждаться жизнью или отречься от нее.
– Значит, богатые индусы имеют все основания презирать бедных. Дескать, это вы сами заслужили в прошлых жизнях.
– Поэтому нищий индус всегда являет собой образец терпения. У нас не бывает мятежей и бунтов.
– По той же самой причине ты даже не догадываешься, каким страшным оружием может быть твой посох!
Геркулес вздрогнул.
– Хорошо. Скажу так. Есть еще одно обстоятельство: желание родиться с белой кожей, с молочно-белой. У вас в Риме цвет кожи не влияет на отношение к человеку. Вы презираете лишь отсутствие образования. А мы считаем, что чернота кожи – кара за дурные поступки в предыдущем рождении, и особенно за неправедные помыслы, ибо, по нашим верованиям, мысли важнее действий. Видишь, моя кожа черна, как деготь.
– И ты надеешься в следующей жизни родиться белокожим? Забавно. Что же это тебе даст?
– Я знал одного монаха-буддиста с белой кожей. Его все считали правой рукой Будды. Я уверен, что после жизни в образе белого человека он прервал цепь перерождений.
– А вот еще такой вопрос: прожив жизнь в Индии, в следующей ты окажешься в той же стране?
– Это совсем необязательно, – аскет вдруг задумался. – А где бы мне хотелось оказаться? Не знаю. Для многих путь к освобождению бесконечен. Тысячи лет человек то развивается и духовно растет, то снова падает, обретая самые разные обличья. Надежда достигнуть конечной цели не позволяет мне больше совершать сделки с собственной совестью.
– Путь аскета?
– Именно так.
– А не попахивает ли этот путь откровенным самоубийством?
– Самоубийство привело бы к самому катастрофическому возрождению.
– Какое убожество! Бедные индусы вынуждены отказываться от той малости, что имеют, из-за каких-то безумцев или мнимых просветленных, которые бесятся с жиру, а их отрешенность – всего лишь очередное упражнение для ума.
Геркулес пропустил мимо ушей возмущенный тон Марция.
– Будда предложил себя на обед изголодавшейся тигрице, ибо она дошла до того, что собиралась пожрать своих детей. Впрочем, мне пора, Марций. Надеюсь, мы неплохо провели время.
Аскет поднялся и слабой походкой, опираясь на посох, побрел по пыльной дороге.
– Значит, говоришь, с молочно-белой кожей… – Марций глядел вслед индусу, не замечая, как из опрокинутого кубка
