наличие развитого клиентелизма и злоупотреблений властью местных чиновников (что очевидно), а изучение практик реализации властных полномочий, контроля и принятия ключевых решений. Но именно такие исследования опровергают теорию слабого центра и сильных регионов. Длительные поиски в архивах не выявили реальных принципиальных решений, навязанных Сталину партийными секретарями. Точно так же нет свидетельств о серьезном блокировании ключевых инициатив центра на региональном уровне. Общие установки сталинского курса не подвергались сомнению и принимались к исполнению. Немаловажным свидетельством этого была, в конце концов, легкость и быстрота, с которой Сталин уничтожал самих партийно-государственных функционеров, совершенно не способных защитить даже самих себя.
Важно подчеркнуть, что в руках Москвы тогда находились все рычаги многоканального, дублирующего контроля. Многочисленные партийно-государственные структуры (госбезопасность, прокуратура, партийный и советский контроль, центральные хозяйственные ведомства), конкурируя друг с другом, снабжали центр разнообразной информацией, стремясь продемонстрировать свою эффективность и бдительность[80]. Само состояние региональных руководящих сетей не было столь прочным и монолитным, как иногда кажется на основании материалов о разоблачительных примерах «семейственности» и клиентелизма. Обычным явлением были многочисленные конфликты («склоки», как их тогда называли) между группами чиновников, а также руководителями регионов и представителями центральных ведомств на местах[81]. Эти внутренние противоречия лишь усиливали действенность контроля и интервенций Москвы в регионах.
Таким образом, известные сегодня факты позволяют охарактеризовать систему власти, сложившуюся в первой половине 1930‐х годов, как единоличную диктатуру с незначительными элементами «коллективного руководства». Роль Сталина была ведущей, а его власть – очень сильной. Вместе с тем вождя окружали относительно влиятельные соратники. Принятие принципиальных государственных решений в большой мере зависело от него, но осуществлялось во многих случаях коллективно. Значительную роль в политическом и административном процессе играло согласование интересов различных ведомств и группировок. Вокруг членов Политбюро формировались сети клиентов из чиновников среднего уровня (руководители регионов, ведомств), составлявших костяк ЦК партии, достаточно регулярно заседали формальные коллективные органы власти[82]. Все это до некоторой степени сдерживало Сталина и служило основой относительной стабильности в партийно-государственном аппарате.
Основанная на таких принципах система власти обеспечила как форсированную коллективизацию и индустриальный скачок первой пятилетки, так и реализацию более сбалансированного курса в 1934–1936 годах. Однако логика полной консолидации единоличной власти вела Сталина к уничтожению
Многие информационные материалы ОГПУ-НКВД опубликованы: Советская деревня глазами ВЧК – ОГПУ – НКВД. 1918–1939 / Под ред. В. П. Данилова и др. Т. 1–4. М., 1998–2013; «Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934 гг.) / Под ред. Г. Н. Севастьянова и др. Т. 1–9. М., 2001–2013. О деятельности Комиссии партийного контроля см.:
См., например, информацию о конфликтах между первым и вторым секретарями Свердловского обкома (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 64. Л. 66), в руководстве Харьковской области (Там же. Ф. 671. Оп. 1. Д. 91. Л. 2–4), Таджикистана (Там же. Ф. 558. Оп. 11. Д. 49. Л. 37), Белоруссии (Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 949. Л. 22), о группировках чиновников в Дальневосточном крае (
См.: Сталинское Политбюро в 30‐е годы / Сост. О. В. Хлевнюк и др. М., 1995. С. 183–246.
