сообщение от наших негласных «источников», оказывающих нам, кто добровольно, кто из страха, кто за небольшие деньги помощь в раскрытии преступлений).
– Глянь-ка, Дима, какую мой человек весточку притаранил. – Пал Митрич положил передо мною на стол то самое сообщение.
Так в нашей среде не то, что не принято было делать, так было делать категорически нельзя из-за имеющегося режима секретности при работе с агентурой. Понятное дело, что любой режим любой секретности, особенно в небольшом коллективе, где все знали друг друга очень хорошо и доверяли друг другу, иногда даже встречи с собственной агентурой – мог быть нарушен и нарушался систематически. Но не до такой же степени, когда «старый», умудренный опытом опер показывает святая святых – агентурную информацию от своего источника молодому «щуплому» оперу. И тем не менее Митрич положил передо мною на стол сообщение от агента.
В сообщении корявым почерком было написано, что сторож дачного общества «Яблонька» Костя вместе со своей сожительницей на прошлой неделе убил на дачах двух мужиков.
Тело одного закопали в сугробе, прямо на соседней от сторожки аллее, а тело второго подхоронили в какую-то свежую могилу на находящемся рядом кладбище.
Митрич присел на стул и, не то спрашивая меня, не то разговаривая сам с собой произнес: «он бухой, что ли писал сообщение, и ему приснилось все это? И че теперь делать с этой информацией – доложу ее наверх, затрахают с мероприятиями по проверке и сроками. И не доложить нельзя, а вдруг это правда?»
Митрич задумался секунд на пять.
– Ладно, буду думать, пусть бумага пока вылежится в сейфе, регистрировать ее не буду.
Я лично знаком был с этим сторожем, т. к. не единожды выезжал на различные заявки в это общество, и первое, с кем всегда приходится общаться при посещении любых дач, это сторож.
На меня Константин производил обычное впечатление. Каких-либо отрицательных, негативных флюидных потоков в его адрес с моей стороны не было точно. Это был обычный тридцатилетний мужчина, немного простоват в общении, ну не семи пядей во лбу уж точно, иначе бы зачем вообще в сторожа подался. Да и сожительницу его Нину, двадцатидвухлетнюю симпатичную девушку мне также приходилось видеть и общаться с ними обоими по «дачным» делам.
– Ну, да ладно, подумал я… Это Митрича информация, пусть сам над ней «голову и ломает».
Уже через пять минут я забыл и о Митриче и его информации, и занялся текущими служебными делами, ибо таковых у каждого опера на «земле» (так называется оперуполномоченный, обслуживающий конкретный участок территории), даже молодого и начинающего, как я, было невпроворот.
На следующий день, после планерки, подходя к кабинету я чуть не сшиб Митрича с ног, ибо он ходил по коридору и рассматривал прямо на ходу какие-то документы. Вид у него был взъерошенный, как у воробья после купания в луже.
– Чё с тобой, Пал Митрич, – спросил я.
Он молча протянул
