герой, уже нынче не герой, ведь он пал за страну, которой уже нет на карте и чей народ забыл его. Герой ты лишь до тех пор герой, пока есть те, кто помнит о тебе. Впрочем, это можно отнести ко всему сущему. Страны, люди в них и их учения – все едино и все придается песку. Рано или поздно».
Но все рассуждали так же. Люди, что еще не готовы были уйти на задворки истории обитали ближе к концу улицы – там, где взор чужаков не мог их достигнуть. В конце улицы неоновые вывески с иероглифами заманивали дуэтом из мандолины и сямисэна в заведения, где подают все – от классических и приевшихся всем суши и онигири до нику-дзаги с раменом по семейному рецепту чей-то бабушки. Поп музыка сменяет здесь классикой из бивы, сякухати и кота. Где-то читают танку, рэнгу и сэдоку, помогая и вдохновляя тем самым художников, что рисуют на хосте гигантское полотно, рассказывающее историю давно забытого клана. А в соседнем здании расположился театр теней, показывающее легенду о белом драконе – длинное существо пролетает темные теневые облака и разрезает тьму в людских сердцах. Зрителей не много. Три человека на зал, что рассчитан на тридцать. Театр, как и все здесь… умирает.
Самурай дошел до конца улицы и, словно перо, тихо упал с крыши и предстал перед храмом на высоком холме. Чтобы подняться туда, надо было пройти пару сотен ступеней. Основатель храма хотел больше, но мэр Титан-города не позволил.
– «И все же спасибо, что не тысяча», – промолвил у себя в голове самурай с иронией, предвкушая, как он, в очередной раз, будет преодолевать эти ступени, чтобы просто отчитаться о выполненной миссии, – «представляю, как Акеми будет завтра подниматься по ней. Как бы не передумала… Нынче люди слишком ленивы. Даже перед страхом смерти и голода предпочтут остаться на диване. Надеюсь… она не такая. Люди, пережившие боль, должны быть… сильными».
Минуя сотню ступени, его встретили собраться – два темных самурая стояли перед ним. Их руки тряслись. Один был ранен.
– Рю? Нэо? Что случилось?!
– Твой брат… Сора… Он…
Самурай оттолкнул их рванул в храм. Остальная сотня степеней минула его, казалось, за доли секунды. Сердце начало рваться от боли неизвестности. Зубы сжались, дабы не пошли слезы. Он бежал так, как не бежал никогда в жизни. И вот, наконец, он дошел до порога храма, на входе которого было тело, замотанное в окровавленные полотна… Он упал на колени и с дрожащими руками схватил край полотка и, взяв в волю в кулак, убрал его. Перед ним лежало кровавое месиво, которое некогда было его родным по крови братом. Лицо было не узнать – удар чем-то тупым превратил его череп в кашу, а само тело было превращено в решето. Если бы не шрам на правой руке, оставленный пожаром в далеком детстве, то самурай не узнал бы своего брата.
– Кто…? – Сжав зубы в ярости Рэйден, – кто это сделал?!!!
– Успокой свой гнев, – промолвил старый голос перед ним.
Самурай встал с колен и медленно поднял свой взгляд. Его красные от злости глаза были ослеплены кровью и слезами. У порога храма
