одна, отец! Кто же кроме нас тут ещё может быть?
И она потянула меня за руку – в темноту галереи. Когда мы вошли в покои, за окном занимался новый день. Жена приподнялась на постели и спросила:
– А где Дария?
Только что прыгала вокруг меня и резвилась, а теперь я не знаю, что и сказать жене. Слова сами выпорхнули из уст:
– Она играет у фонтана.
Жена поднялась с постели и накинула тунику:
– Пойду, спущусь к ней.
Из окна я мог наблюдать всё великолепие сада: деревья, беседки, причудливые клумбы цветов, бьющий голубыми струями фонтан. Но дочери нигде не было. Тогда я сложил ладони лодочкой и стал кричать:
– Дария! Да-ри-я!
Из сада раздался голос жены:
– Что, любовь моя?
Долго я не мог сойти с места, но потом ринулся к окну, чтобы взглянуть в глаза жене. Сад пустовал, только листья на деревьях едва шевелились от ветра. Я носился по дворцу до самого вечера, но жену так и не нашёл. Она, обнажив ненароком правду, скрывалась и ни единым звуком не давала о себе знать. В который раз спустилась ночь. От пережитого потрясения не удавалось заснуть. Узнав имена возлюбленных, я могу провидеть судьбу их союза.
Трудно выстоять против назойливых образов. Что может помешать любимым? Их тонкие узы разрушаются под напором каких угодно событий, но лишь малое соединяет двоих навеки. А предсказание уже рвётся наружу, льётся через край моего сознания: Дария встала ночью с постели и спустилась во двор. Её кто-то поджидал в саду. Фонтан заглушил их голоса – я расслышал только чей-то сухой, трескучий смех.
Через три дня жена исчезла.
Я поднял войска, сначала тайно, чтобы ни одна живая душа не узнала о моём позоре, но скоро каждый житель страны в подробностях знал об этом. Изощрённые слухи каждый день обрастали всё новыми подробностями. Тайные гонцы приносили противоречивые сведения о моей пропавшей жене.
Ночью я не выдержал одиночества и спустился к фонтану. За соседним деревом кто-то сухо и мерзко засмеялся. Я затих, не дышал, чтобы расслышать этот смех, но так ничего и не разобрал в ночном благозвучии сада. Только я собрался подняться к себе, как увидел улыбку в чёрном ночном воздухе. Выхватив кинжал, я бросился на незнакомца и зарезал его. Умирая у меня на руках, чужак сказал:
– Будешь меня вспоминать, когда жена вернётся.
Странно, но жена и вправду вернулась – так же внезапно, как и исчезла. На рассвете она вошла в покои, разделась и легла рядом со мной. Прежде чем расспросить её, я схватил жену и вторгся в её горячий створ силой, закончив быстро и бессловесно. Потом стал кричать, что чуть не лишился разума, пока искал её. Дария не проронила ни слова. Сколько я её ни расспрашивал. Она не раскрыла рта и на следующий день, и через месяц, и даже спустя год. Каждый раз, когда я желал от неё хотя бы слова, умолял её хотя бы кивнуть или покачать головой, в эти мгновения перед моими глазами возникала улыбка в темноте, где-то неподалёку звучал сухой,
