девúчьем сердце дрогнет твердь,
В глушь хмурно́го леса увлечёшь ты сразу,
Чтоб не разлучаться с нею впредь.
Чтобы эти горе-акониты,
Синевой манящие во взоре,
Хоть нежны, но дико ядовиты,
На иных не посмотрели боле.
Чтобы для тебя звук голоса пьянящий
Разгонял полу́ночные тени,
Тонкий стан, изгибами манящий,
Трепетал при том волшебном пенье.
Только вот неведомо сильнейшим,
Бой познавшим, смерть и жар азарта,
Не дано хранить очаг тем женщинам,
Что и сами пламенем объяты.
Осенняя колыбельная
Когда убранство пёстрое сменяет лес на прутья
И мрачных тонких веток ноябрьский частокол,
Извилистыми тропами идёт-бредёт ведунья,
Льняного платья рыжего зажав в руке подол.
Не вскрикнет птица дикая и зверь там
не промчится,
Искрит опушка инеем, безмолвна и слепа,
В молчании звенящем осенний лес томится,
Покуда в час полуночный вершится ворожба.
Ветра застонут лютые, завертят древний танец
В угоду прозорливым языческим богам —
И лик ведуньи строгий вдруг озарит румянец,
Снега клубами пышными падут к её ногам.
А в доме на опушке тепло, трещат поленья,
В печи томится каша и закипает чай,
И дремлет кот – мурлыка на маминых коленях.
И ты, мой славный мальчик, скорее засыпай!
Кочевая песнь
Неслась, себя не помня, резво вскачь,
Копытом тонким о земь дерзко била,
В клубах пыли оставив прочих кляч,
Шальная ярко-рыжая кобыла.
Ей ветер теплый гриву в косы плёл,
Степной ковыль касался нежно тела,
Шептали на ухо ей стаи диких пчёл —
– Она по-прежнему стремглав вперёд летела.
Так я к тебе без устали тянусь,
Подобно скакуну, что волю чует.
Родной меняешь месяц ты на чуждую луну —
– И сердце за тобою вслед кочует.
Танзанитовые очи
Играй, мой друг случайный,
Тревожа нервно струны —
Натянутые жилы израненных зверей.
О чём тогда смолчали
Три костяные руны,
Мне без прикрас поведай, не обмани теперь!
Ты бард, а не провидец,
Не шепчешься с ветрами,
Богам даров не носишь, как хочешь, так живешь…
Я ж – баловень, любимец
Судьбы, но, между нами,
Несчастнее созданья ты в мире
